Иван-Дурак

Матвеева Ольга Анатольевна

— Как дела, заяц?

— Нормально. — Голос какой-то совсем-совсем грустный.

— Что случилось?

— Ничего.

— Я в городе, давай пообедаем.

— Почему ты не предупредил? У меня планы.

— Заяц, я приехал только ради тебя.

«Всегда она так, — подумал Иван, — как быстро мы перестаем быть нужными. Как быстро они вырастают».

— Ну что ж, — сказал он уже вслух, — мне очень жаль. Я соскучился по своему маленькому белому зайцу. Тогда, может быть, завтра?

— Ладно, давай сегодня.

— А

твои планы?

— Отменю. Там ничего серьезного.

Они встретились в кафе в центре города: респектабельный господин средних лет и молоденькая красивая девушка. Ивана всегда забавляло, как на них последние года два реагировали окружающие: они явно не видели в этой паре отца и дочь — им чудился растлитель малолетних со своей жертвой. Они уселись на желтые полосатые диваны друг против друга. Леся заказала себе пиццу.

— Может, что-нибудь поприличнее? — спросил ее Иван и недовольно поморщился.

— Я хочу пиццу, папа. — Ответила она упрямо.

Ну да, возраст такой — отстаивают свою независимость.

— Пиццу, так пиццу, — согласился Иван, а себе заказал пасту с белыми грибами и карпаччо из говядины с руколой. — Что будешь пить? — он снова обратился к дочери.

— Пиво. — Сказала она.

Иван хотел было рявкнуть, что рано ей еще пить, а потом вспомнил, что она уже взрослая и выпить немного пива ей, наверное, уже можно, хоть и не желательно. И вообще, бог ее знает, что и сколько она пьет со своими друзьями. Да и имеет ли он право ей что-то запрещать, он ведь даже не воскресный папа, а так, в лучшем случае — каникульный. Или как там правильно — каникулярный?

— Два пива. — Сказал Иван официантке. — Как в школе? Как четверть закончила? — спросил уже Лесю.

— Тебе правда интересно? — с вызовом.

— Правда.

— А почему ты тогда не позвонил в конце декабря, когда четверть закончилась и нам выставили оценки? Почему ты только сейчас интересуешься? — в голосе обида, в глазах — злость.

— Извини. Закрутился. Ты же меня знаешь: работа, работа, ни на что не хватает времени. Были еще и крупные неприятности. Из головы вылетело. Но если я не спросил, это не значит, что я о тебе не думал.

— Все ты врешь! — почти закричала Леся. — Тебе вообще нет до меня никакого дела!

— С чего ты взяла?

— Потому что ты мне не отец, ты мне чужой дядя! Ты мне вообще никто, и я для тебя никто!

Официантка принесла пиво.

Леся вцепилась в бокал и сделала несколько больших глотков. Иван тоже отпил немного. Что это? Просто подростковое недовольство тем, что он мало уделяет ей внимания, или ей кто-то рассказал, что Иван действительно ей не родной отец?

— О чем ты говоришь? Я не понимаю. — Спросил он осторожно.

— Ты ведь мне не родной отец, признавайся!

— С чего ты взяла?

— Что ты юлишь! — закричала Леся. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!

— Нет, не понимаю. — Ответил

Иван твердо. Он давно уже научился лгать. — И еще я очень попросил бы тебя вести себя прилично. Мы все-таки в общественном месте находимся.

— Почему вы все такие? — зашипела Леся, — в кабаке, по-вашему, кричать нельзя, а врать человеку всю жизнь — можно! По-моему, куда приличнее в кафе устроить истерику — вреда от этого никакого, а вы подумали, что я чувствую из-за вашей лжи?!

— Леся, ты можешь нормально сказать, что случилось? Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь.

— Мама мне рассказала, что ты мне не родной отец. — В глазах девочки блеснули слезы. — А еще она сказала, что женился ты на ней только из-за денег и меня удочерил тоже! А на самом деле ты меня совсем не любишь. Это правда? — она снова сорвалась на крик.

Иван медленно глотнул пива.

— Да, кое-что из того, что ты сейчас наговорила, действительно правда.

— И что же? — спросила Леся холодно.

— Я на самом деле не твой биологический отец. И мы с твоей мамой договорились, что не будем говорить тебе об этом. Точнее, решили, что скажем тебе, когда ты будешь готова спокойно воспринять подобного рода информацию.

— То есть вы договорились врать мне? Вы что, серьезно думали, что человек когда-нибудь может быть готов услышать, что мужчина, которого он отцом считал, любил как отца, на самом деле ему никто? Вы серьезно думали, что такое возможно? — Леся расхохоталась. — Вроде, взрослые люди, седые уже, а такие идиоты!

— Ты считаешь, что я тебе никто? — спросил Иван. — А ты думаешь человеку, который вырастил тебя как отец и любил тебя как дочь, легко слышать, как ты говоришь про меня — никто. Леся, я — твой отец.

— Ты бросил нас с мамой! — взвизгнула она. Родных детей не бросают.

— Твой родной отец бросил тебя еще до рождения, как только узнал, что твоя мать беременна. А я тебя воспитывал, заботился о тебе. Наш развод с твоей мамой не имел к тебе никакого отношения, я хочу, чтобы ты поняла это. Это были только наши с ней проблемы — мы не могли больше оставаться вместе. Наша совместная жизнь превратилась в ад.

— Могли бы потерпеть ради меня. — Проворчала Леся.

— Я бы мог сейчас сказать, что ты жуткая эгоистка, но я так не скажу. Я задам вопрос: ты хотела бы взять ответственность за то, что мы несчастливы, на себя?

— Это еще с какой стати? — возмутилась Леся.

— Ну, мы терпели бы друг друга ради тебя, то есть, если перефразировать — ИЗ-ЗА тебя. Значит, именно ты и была бы виновата. Логично?

— Логично, — нехотя подтвердила Леся.

— А сейчас ты отвечаешь только за себя, а за свои неприятности мы уж как-нибудь ответим сами, — Иван рассмеялся будто бы беззаботно. Он очень надеялся, что дочь перестанет задавать неудобные вопросы, и они просто начнут болтать о всяких пустяках.