Иван Ефремов
Шрифт:
— Где продолжение?
Прочитав роман, Иван Антонович написал короткую, но очень добрую рецензию, послал её отцу в Сибирь, а три тома рукописи отнёс в Детгиз, в редакцию приключенческой литературы. Там рукопись приняли и отдали на рецензирование В. Д. Иванову, известному писателю, автору многих романов, [222] который написал даже не рецензию, а художественное произведение во славу «Наследника из Калькутты», страниц на семьдесят. Вторым рецензентом была критик В. С. Фраерман, жена писателя Р. И. Фраермана. Её отзыв, тоже положительный, включал и литературоведческий разбор романа». [223]
222
К 1954
223
Штильмарк-Володкевич Е. Р.Предисловие. — В кн.: Штильмарк Р. А.Наследник из Калькутты. Л., 1989.
Аллан Иванович Ефремов рассказывал, что отец всегда тестировал новые рукописи на них, мальчишках — сыне и его приятеле Вале Сильвестрове по прозвищу Буйвол. Если им нравилось начало, тогда он читал приходившие ему на рецензию рукописи с вниманием. Мальчики не знали, что первая рукопись писалась на обрывках, разрезанных бумажных мешках из-под цемента на строительстве железной дороги Игарка — Дудинка — Норильск, известной сейчас как «Мёртвая дорога», что переписывал её зэк-бухгалтер, сидевший за подделку ассигнаций, а синим шёлком переплёта рукопись была обязана рубашке заключённого из Прибалтики, отобранной у него паханом.
В 1956 году автор рукописи Роберт Штильмарк был амнистирован и вернулся в Москву. Иван Антонович помогал ему пробивать публикацию рукописи, поддерживал материально — Штильмарк вернулся из Сибири с молодой женой, уволенной с работы за связь со ссыльным, и двумя маленькими детьми.
В гостеприимном — странноприимном — доме на Красной горке семья Ефремовых с изумлением и восторгом слушала рассказы Роберта Александровича. С изумлением, потому что невозможным представлялось, как в Заполярье, за колючей проволокой, на банном чердаке, а затем в избушке у склада горюче-смазочных материалов полуголодный человек по заказу уголовного авторитета сочинял феерический роман о XVIII веке, о приключениях, похищениях, сокровищах, пиратах и любви. С восторгом, потому как талант рассказчика был столь ярок, что зэки прозвали его «звонарём», по всей зоне он прославился как «батя-романист».
Однажды он с женой шёл по мосту на дачу в Купавну. Откуда ни возьмись возникли двое грабителей, стали отбирать вещи. Роберт Александрович что-то тихо сказал им, и они упали перед ним на колени с криком:
— Прости, батя!
Штильмарк пробудил дремавшее было в душе Ефремова желание написать что-то необычайное, авантюрное, азартное. Но мысль об этом пришлось пока отложить в долгий ящик: осенью ждала поездка в Китай.
В октябре 1958 года делегация советских учёных прилетела в Китай. Сильнейшее впечатление на Ивана Антоновича произвела аудитория в Пекинском университете, где он читал лекцию по палеонтологии. Огромный зал; за партами сидели студенты в абсолютно одинаковых костюмах, с одинаково причёсанными чёрными волосами и — как показалось Ефремову — одинаковыми лицами. Что-то безжалостное, почти механическое почудилось ему в этих рядах однородных людей. Именно посещение Китая сыграло важнейшую роль в создании образа планеты Торманс в будущем романе «Час Быка».
В «Лезвии бритвы» Китай проглянет своей романтической стороной — тысячи советских читателей впервые узнают из романа о существовании китайского цветочного чая «люй-ча» с ароматом жасмина, который утоляет жажду и подбодряет лучше кофе. Его пьют вместе главные герои романа — Иван Гирин и Сима.
С огромным интересом ехал Ефремов, с молодых лет увлекавшийся астрономией,
На Пурпурных горах советским учёным показывали два довоенных зеркальных телескопа, сделанных в Германии. Внимание Ефремова больше привлекли старинные китайские книги и бронзовые приспособления для изучения астрономии: гномон династии Мин, альтазимут цинской эпохи и небесный глобус I века нашей эры. Небесный глобус поразил палеонтолога: на его бронзовую поверхность были нанесены узоры созвездий, которые можно увидеть исключительно из Южного полушария. Это могло означать только одно: восточные мореплаватели сумели проникнуть в южные моря за 14 столетий до Магеллана.
Получив столь мощный толчок, заработала фантазия писателя: Иван Антонович задумал рассказ «Высокий перекрёсток». [224] Писатель хотел соединить историю Китая и исследование механизмов памяти. Тема, заложенная в рассказе «Эллинский секрет», получала неожиданное развитие: мозг героя, прямого потомка отважных мореплавателей, хранит память об этом путешествии в виде едва уловимых, смутных воспоминаний. Сложным путём удаётся записать слабые импульсы наследственной памяти и расшифровать их, восстановив историческую загадку.
224
Рассказ не был написан.
При написании романа «Лезвие бритвы» Ефремов вернётся к своей смелой идее, но на материале более древней истории.
Длительный перелёт, акклиматизация и реакклиматизация, множество переездов внутри Китая привели к обострению болезни. Сразу после возвращения из путешествия стенокардия разыгралась вовсю, и Ефремов выбыл из строя на долгий срок. Лишь после Нового года он встал с постели, чтобы на два месяца уехать в «Узкое».
Таисия Иосифовна в письме Дмитревским с грустью рассказывала: «Сегодня была у И. А. С 2 января он находится в санатории «Узкое». Он очень ослабел, лёжа почти 1 1/ 4месяца в постели. Поэтому его пришлось нести на руках на второй этаж. Сейчас он уже ходит, можно сказать, ничего, но ещё с палкой и не спускается со второго этажа, а гуляет на балконе. Первые дни он очень грустил и был обеспокоен, что остался без домашнего присмотра, поэтому ездим к нему каждый день.
Со вчерашнего дня, как он сам сказал, наступил перелом в лучшую сторону. Сегодня он чувствовал себя бодрее, чем все эти дни. Очень на него жалко глядеть. Помнишь, Танюша, как мы ходили в Малеевке за грибами, делая почти по 15 км?
Ну сейчас (тьфу, тьфу, не сглазить) пока всё хорошо, я становлюсь суеверной. Вам он просил передать, что он Вас не забыл, а помнит и любит всё семейство. И обязательно, как крепче встанет на ноги, напишет обстоятельное письмо». [225]
225
Из письма Т. И. Юхневской В. И. и Н. А. Дмитревским, 1959 год.
Ефремов в ожидании ответа от президиума академии о свободном расписании не оставлял мысли вернуться в ПИН. Однако возникло неожиданное препятствие: оказалось, возвращаться Ефремову было вроде как некуда — место заведующего лабораторией занято! По традиции, существовавшей в Академии наук, заведующих лабораториями избирали на пять лет и нового руководителя нельзя было назначить — только выбрать. До выборов было ещё больше года, но на должности уже числился другой человек — 33-летний Леонид Петрович Татаринов.