Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья)
Шрифт:
Вошла Софья Витовтовна и, дав внукам облобызать руку, села против сына.
— Никак вестников не дождусь, сыночек, — сказала она, — на месте же сидеть нет мочи.
— Потерпи, матушка, — молвил Василий Васильевич, — гоньба у нас добре наряжена. С часу на час жду вестей-то. Как Марьюшка-то? Не очень всполошилась? А то от страху у ней, сама знаешь, молоко пропадает…
— Ништо, — ответила бабка, — кормит сей часец Бориса своего.
У дверей трапезной послышались грузные шаги, и дворецкий, отворив двери, ввел нового вестника.
— Сказывай борзо, — обратилась к нему Софья
— Будьте здравы, государь и государыня! — начал, кланяясь, вестник. — Царевич Касим гонит Ахматовых татар, полон отбивает, вчерась же княгиню Василья Оболенского отбил! В степь бегут татарове поганые…
— Верный из верных мой царевич Касим! — воскликнул Василий Васильевич, перекрестясь набожно, продолжал: — Благодарю тя, господи, за щедроты твои!..
Глава 17. Разгром
В январе тысяча четыреста пятидесятого года великий князь Василий Васильевич, стремясь совсем порешить с Шемякой, собрал всю силу свою и в начале января пошел с полками на Галич.
Снова Иван ехал с отцом по снеговым просторам, следуя за войском по льду рек или по широким дорогам и просекам сквозь лесные дебри. От Москвы пошли по Клязьме-реке до устья Колокши, а по Колокше, через Юрьев Польский, к Ростову Великому. От Ростова по реке Которости в Ярославль пришли и по Волге к устью реки Костромы.
Во граде же Костроме застигла их весть, что Шемяка со всем войском своим ушел из Галича к Вологде.
— Струсил злодей, — сказал князь Василий, сидя в хоромах у воевод своих, князя Стриги да Федора Басёнка.
— А может, у него какие иные мысли, — возразил Федор Васильевич, — может, он и присные [108] его изолгать нас хотят…
— Всяко бывает в ратных хитростях, — поддержал своего соратника князь Стрига.
— А что ж спят наши лазутчики да вестники! — рассердился Василий Васильевич, — где глаза, где уши у них?
108
П р и с н ы й — всегдашний, вечный, а также близкий человек.
— Государь, — вмешался больший воевода, князь Василий Иванович Оболенский, — а мы так содеем: сами обманем. Пойдем мы Костромой до устья Обноры и вверх по сей реке, якобы на Вологду хотим, а царевичей тут оставим с конниками их. Ежели Шемяка и впрямь на Вологду идет, мы его от Галича отрежем и град сей возьмем. А ежели сие токмо обман и морока, мы его в Галиче окружим…
Василий Васильевич и прочие воеводы согласились с главным воеводой, а Иван, морща лоб, о чем-то думал.
— А пошто, государь, — спросил он, наконец, — так обманывать нас Шемяке надобно?..
— А потому, что вельми хитер Шемяка, — ответил князь Василий Васильевич, — у него, у Шемяки-то, мыслю, не все во граде укреплено, вот и хочет он обманом отдалить нас, пока для осады не изготовится…
Иван весело улыбнулся — все так ясно вдруг ему стало, но опять нахмурил он брови, когда Василий Иванович добавил:
— А может, и сие вот не истинно. Может, иное что злодей замыслил?..
Князь
— Слушайте, воеводы, токмо как яз сказывал, деять будем. Так нам лучше всего. С обоих сторон надо Шемяку отрезать и окружить, ежели он из Галича выйдет. В Костроме заставу оставим. Царевичи же татарские, выслав вперед яртаул, пусть пойдут вверх по Костроме. Мы сами пойдем вверх по Обноре к Никольскому монастырю… Ты же, Федор Василич, рыскай окрест с конниками своими да ладь везде лазутчиков, дабы наблюдали, не пошел бы Шемяка на Москву…
Оболенский помолчал малое время и строго молвил, обращаясь к воеводам:
— А наиглавное же, воеводы, приказываю именем государей моих, нарядите знатное число вестников и непрестанно со мной сноситесь.
Опять отряд за отрядом потянулись конные и пешие полки, а позади них пошли обозы с конной и пешей стражей. Ивану все это уже давно знакомо, но равномерное движение полков, ржанье коней, выкрики воинских приказов, звук военных труб бодрили и волновали его. Он чувствовал себя воином, стал неотрывной частью людской громады, идущей на бой, на труды, муки и смерть за отечество, за правое дело против злодеев, разорявших народ и государство.
Впереди же, сворачивая влево, конные и пешие отряды переходили уже по льду с Костромы-реки в устье Обноры. Вот потянулись ее высокие берега, заросшие вековыми огромными лесинами, засыпанными до половины снежными сугробами.
— Ишь, какие тут метели были, — заметил Илейка, — ишь, какие горы намели…
Но Иван не слушал своего бывшего дядьку, а теперь своего стремянного.
Он весь был в думах, стараясь точнее уяснить, как будет действовать набольший воевода Василий Иванович и куда прикажет своим младшим воеводам идти.
Вдруг он вздрогнул: рядом громко и резко запела труба, призывая на привал, а вслед за нею пошел крик из уст в уста больших и малых начальников:
— Сво-ора-ачивай вле-во-о на бере-ег! Ра-зводи-и костры-ы!
По-олдничать бу-уде-ем!..
Все оживились. Весело зашумели, поднялись крики, смех, где-то песни запели, и отряд за отрядом, хрустя ломающимися под конями кустами, въезжал уже в лесную чащу, где за ней открывалась огромная поляна с обгорелыми пнями и стволами деревьев…
— Вишь, государь, — сказал Илейка, обращаясь г: Ивану почтительно и важно, ибо рядом ехали с ним его двое подручных — вишь, государь Иван Васильевич, какое пожарище-то! Либо молонья тут ударила, либо сироты жгли, пал для пахоты деяли, а расчистить пал-то не успели. С весны ныне расчистят.
Иван ничего не ответил, а Илейка продолжал, обращаясь теперь больше к подручным:
— Воевода-то наш знает сии края. Ишь, как подгадал: и место слободное и гладкое для полков и дров сухих множество…
— А государь где стал с воеводами? — перебил Илейку Иван.
— Я, государь, того не ведаю, — ответил Илейка, — но мыслю, тамотка вон, где князь Василь Иванович воям показывает шатер ставить. Во-он и сани великого князя туды подъехали…
Иван молча повернул к указанному месту, где ясно увидел меж обгорелых стволов и большего воеводу, и сани отца, и Васюка около них верхом на коне…