Иван III
Шрифт:
В Москве тем временем продолжали кипеть страсти.
Князь Иван сильно досадовал на мать, старую княгиню Марию Ярославну, полагая, что это она подтолкнула младших сыновей к мятежу. При дворе хорошо знали, что Андрей Большой был любимцем матери. Несомненно, она не раз пеняла Ивану на несправедливость по отношению к братьям. Не исключается и то, что действия Бориса и Андрея были каким-то образом согласованы со старой княгиней. Во всяком случае, Иван настоял на том, чтобы она написала и отправила в Великие Луки увещевательное послание.
На Страстной неделе (с 27 марта по 1 апреля 1480 года) в Москву вернулся наконец владыка Вассиан в сопровождении послов от Бориса и Андрея. Выслушав претензии братьев, Иван
Великокняжеские послы отправились в путь в четверг 27 апреля. Из-за весенней распутицы («бе бо весна и путь истомен велми») путешествие затянулось, и в Великие Луки они прибыли только к Троице (22 мая) (18, 223). Изложив мятежникам мирные предложения Государя, послы стали ждать. Вскоре братья вышли с ответом. Условия примирения, предложенные Иваном, их не устраивали. Они ожидали большего («высоко мыслиша», по выражению официального московского летописца) (31, 326). Владыка Вассиан и московские бояре с пустыми руками пустились в обратный путь.
Братья требовали от Ивана более серьезных уступок. Однако теперь «нашла коса на камень». Великий князь счел, что он уже прошел свою часть пути к примирению, и от дальнейших шагов воздержался. Опыт подсказывал ему, что умение держать паузу — сильное оружие при любом торге. Кроме того, Иван, по-видимому, убедился в том, что его мятежные братья, по существу, оказались в изоляции. Их «сидение» в Великих Луках не имело серьезного резонанса внутри страны, хотя и вызвало пристальный интерес за ее пределами.
Между тем с юга пришли тревожные вести. Там назревал очередной набег степняков. Своевременно извещенный своей разведкой, Иван отправил «к берегу на Оку» своего сына Ивана Молодого, младшего брата Андрея Меньшого Вологодского и князя Василия Михайловича Верейского. Убедившись в надежном прикрытии московских рубежей, татары ушли, разграбив лишь одну пограничную волость. Однако это была «разведка боем».
В ссоре с братьями время работало на князя Ивана. Содержание нескольких тысяч человек, ушедших вместе с ними в Великие Луки, требовало немалых средств. А между тем удельные князья были бедны и даже в лучшие времена постоянно одалживались у московских богачей, у матери или у самого Ивана III. Испытывая непривычные лишения, не имея ни ясных целей, ни обнадеживающих перспектив, оба удельных двора находились в состоянии тоскливого брожения. Затянувшееся молчание Ивана только усиливало панические настроения. Наконец, братья решили отправить новых послов в Москву. На сей раз они уже не требовали, а просили. К их челобитию присоединилась и мать, княгиня Мария Ярославна. «Князь же Ондрей да князь Борис прислаша бити челом великому князю диаков своих, мати же их великая княини печаловашеся о них сыну своему великому князю, князь же велики отмолви (отказал. — Н. Б.) им и не прият челобитья их» (18, 223). Тягостная пауза продолжалась…
В то время как добровольные изгнанники вкушали в Великих Луках прелести неограниченного досуга, жизнь в Москве шла своим чередом. В марте случилась резня между жившими в городе татарами. Потом у великого князя родился очередной ребенок — сын, нареченный Георгием; потом явился в Москву редкий гость — брат Софьи Палеолог Андрей Фомич; потом схватили бежавшего из Крыма «царевича» Айдара, прижившегося в Москве, и, чтобы
Официальная московская летопись прямо связывает нашествие Ахмата с мятежом Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого. Более того, братья представляются в ней главными виновниками всего происшедшего. «Того же лета злоименитыи царь Ахмат Болшия орды по совету братьи великого князя, князя Андрея и Бориса, поиде на православное христьяньство, на Русь…» (31, 327).
Это, конечно, явное преувеличение. Трудно поверить, что братья призывали Ахмата на Москву ради мести Ивану III. Во-первых, это было бы ужасное злодеяние, на которое они едва ли могли решиться. А во-вторых, еще хитроумный Иван Калита завещал каждому из своих сыновей определенную долю в доходах, собираемых с Москвы. Наследники свято хранили этот порядок, заставлявший всех братьев быть кровно заинтересованными в процветании города. Разорение Москвы стало бы, кроме всего прочего, и тяжелым ударом по их удельной казне.
Итак, братья не звали на Москву ни татар, ни литовцев. Но в то же время вполне естественно, что раскол в московском княжеском семействе подавал новые надежды и Казимиру, и Ахмату. Переговоры между ханом и королем оживились, и вскоре было достигнуто соглашение об их совместном ударе на Москву. В июне 1480 года хан Ахмат вместе со своими шестью сыновьями и племянником Кайсымом выступил в поход. Они вели на Русь «бесчисленое множество татар» (31, 327).
Хан вел свою орду медленно, ожидая подхода войск Казимира IV. Вероятно, он и сам еще не знал, какой сценарий войны признать наилучшим. Собирая вести со всех сторон, Ахмат вынашивал окончательное решение. Главная опасность состояла в том, что за его спиной в любой момент мог появиться со своей ордой крымский хан Менгли-Гирей. В конце концов Ахмат решил выйти к московской границе в районе Калуги, совсем рядом с границей с Литвой. Оттуда вот-вот должен был зазвучать боевой клич идущих на соединение с татарами литовцев…
В Москве, разумеется, не имели ясного представления о планах Ахмата. Трудно было поверить в то, что татары, уже испытавшие на себе лукавство короля Казимира в 1472 году, вновь захотят связать с ним свои действия. Иван III поначалу ожидал прямого удара татар на одном из участков окского оборонительного рубежа. Для предотвращения прорыва он принял примерно те же меры, что и летом 1472 года. «Князь же великыи Иван Васильевич слышав то начат отпускати к Оце на брег своих воевод с силою, а брата своего князя Андрея Васильевича Меньшого отпустил в его отчину в Торусу противу же им, и по том сына своего великого князя Ивана отпустил ко Оце же на берег в Серпухов месяца июня в 8 день, и с ним многы воеводы и воиньство бесчисленое» (31, 327).
Основные силы московского войска под командованием 22-летнего Ивана Молодого выступили в поход в четверг, 8 июня 1480 года. В этот день церковь вспоминала знаменитого святого воина Феодора Стратилата.
Все понимали, что разгоравшаяся война с Ахматом будет иметь решающее значение. «Стояние на Оке» в 1472 году закончилось отходом татар, что позволило Ивану III прекратить (или свести к минимуму) выплату традиционного «выхода». Теперь же, в случае нового успеха, москвичи могли окончательно сбросить двухвековое чужеземное иго. Но в случае поражения войск Ивана III татары, конечно, постарались бы устроить русским кровавую баню и восстановить иго в полном объеме.