Иван Калита
Шрифт:
– Как живы-здоровы будете? – спросил князь, оглядывая работяг.
– Бог дал да князь помог, живем, – довольно загудел народ.
– Когда молиться начнем? – поинтересовался князь, явно намекая на окончание строительства.
– Скоро и начнем, – раздался чей-то скрипучий голос, – а нуть! – из толпы вышел худенький старикашка в овчине без рукавов.
Князь узнал его. Тогда в Сарае, на рынке, он не хотел его выкупать, старым показался, а просили за него дорого. Но пронырливый Миняй подтолкнул князя: «Бери». Князь послушался. И не прогадал.
– Поклон тебе, всемогучий князь! – Кирша сорвал малахай и обнажил седую головенку с редкими длинными волосами, посреди которых поблескивала плешина. – Хочу тя спросить. Ты вот нас испрашаешь, когда молиться будем, а ты глянь, сколь кирпича осталось. А где мягковский камень?
И Кирша, отодвигая толпу, показал небольшую кучу.
– А где мой боярин? – князь крутит головой.
– А вон, вон бежит, – несколько человек показали в сторону бегущего боярина.
Плещей бежал, не обращая внимания на лужи.
Запыхавшийся боярин остановился перед князем.
– Слышь, Федор, что народ требует?
– Слышу, князь, слышу. Да вот дороги раскисли, лошади не тянут.
– Парой, парой запрягай, – подсказывают из толпы.
– Будет вам кирпич и камень, а вы уж постарайтесь. Наш митрополит ждет.
– Эхма, – Кирша стукнул малахоном о землю, – князь, будь спокоен. Русские своих князей не подводют!
– Тогда я пойду, бывайте.
Толпа, словно ее разрезали, расступилась, провожая князя склоненными головами. И он направился к митрополичьим хоромам.
Но не пройдя и нескольких шагов, что-то вспомнил и окликнул Плещея. Боярин, привстав на цыпочки и вытянув шею, пытался через толпу увидеть Ивана Даниловича. Да не позволил рост. Плещей, подняв полы шубейки, бросился к князю. Боярину князь приказал разыскать Кочеву, чтобы тот дождался его.
Хоромы митрополита были недалеко от церкви Иоанна Предтечи. Проходя мимо этого святилища, Иван Данилович остановился и, сняв шапку, перекрестился, низко кланяясь. Митрополичьи ворота были на запоре. Иван Данилович дернул за торчавший конец веревки с большим узлом на конце. Раздался звон колокольчика. Монах, открыв двери и пропустив Ивана Даниловича, сказал:
– Владыка в опочивальне.
Князь остановился и повернулся к нему со словами:
– Что он, болен?
– Да нет, – ответил монах, – слава богу. Хотя чувствует недомогание.
Опочивальня митрополита была просторным помещением с двумя окнами, выходившими на церковь. Слева от входа – платяной шкаф, в дальнем правом углу – широкая резная кровать из мореного дуба. Рядом с кроватью – невысокий столик. На нем стояло разное питие: ключевая водица, квас, разные травяные настойки. Перед митрополитом сидел монах и, держа толстую книгу на коленях, читал ее больному. Петр лежал на спине, укрытый пуховым атласным одеялом. Поверх одеяла – руки с длинными тонкими восковыми пальцами. Князь почему-то обратил на них внимание. В его голове мелькнула нехорошая мысль: лежит, как покойник.
Митрополит
– А, князь! – тихим, но радостным голосом сказал он.
Затем посмотрел на монаха и что-то шепнул. Тот поднялся и вышел. Иван Данилович поцеловал митрополиту руку и по его жесту опустился на сиделец.
– Прости, князь, – заговорил Петр, – что не могу тебя по-другому встретить. Хворь что-то одолевать стала.
Он закряхтел и протянул руку к кубку. Князь, опередив его, подал ему питие. Петр отхлебнул несколько маленьких глоточков. Князь взял кубок и поставил на стол. Митрополит обтер губы полотенцем, висевшим на спинке кровати.
– Может быть, владыка, прислать к тебе моего лекаря? – князь вопросительно посмотрел на него.
Митрополит улыбнулся:
– Все решает Господь, сын мой! – и поднял глаза вверх.
– Поэтому Господь и посылает нам лекарей, – с улыбкой проговорил князь.
– Да, – как-то неопределенно протянул Петр.
– Идя к тебе, батюшка, зашел я на возведение храма. Скоро отведешь там первую службу.
Митрополит посмотрел на него с глубоким сожалением. Потом заговорил:
– С Тверью-то мир?
Вопрос был неожиданным, и князь как-то странно взглянул на владыку.
– Знай, Иване, мы посланы Богом, чтобы удерживать вас от ненужных кровопролитий, – пояснил он.
После этих слов князь машинально приподнял один из кубков, подержал его и поставил на место.
– А что, батюшка, есть и нужные кровопролития? – спросил он.
– Есть, Иване! – голос его посуровел. – Есть. Настанет пора, когда Русь выйдет из-под татарского владычества. Но легко они от своей власти не откажутся.
Митрополит закашлялся, приложив тонкую ладонь к груди. Иван Данилович подал ему кубок. Благодарностью засветились глаза старца. Промочив горло, он вновь заговорил:
– Да, нелегко это будет сделать.
– Когда это будет! – тяжело вздохнул князь. – А сейчас они ой как сильны!
– Сильны, – митрополит оторвал спину от подушки, – но, скажи мне, что крепче: капля воды или кусок гранита.
Князь понял его мысль.
– Но для этого надо, чтобы капель было много, – ответил он.
Митрополит рассмеялся тонким старческим смехом. Затем спустил длинные ноги на пол, прикрыв их одеялом.
– Лежите, батюшка! – князь попытался его уложить.
– Слушай, Иване! Ты правильно меня понял. Но хочу сказать, что Москва соберет эти капли. Не знаю, доживу ли я до того момента, когда над Успенским собором вознесется крест. Но с этого мгновения я, митрополит всея Руси, благословляю тебя быть великим князем всея Руси!
Князь встал с сидельца и склонил голову перед митрополитом. Тот своим нагрудным крестом благословил его. Иван Данилович поцеловал руку Петра и сел. Воцарилось молчание. Князь в задумчивости посмотрел в окно. Ему хорошо был виден церковный купол с крестом. На кресте сидел ворон. Иван Данилович невольно подумал: «Вот так вся Русь под пятой вражины».