Иван Кондарев
Шрифт:
Минут через десять эскадрон вошел в верхнюю часть города. У калиток и возле оград толпились мужчины, женщины, дети, выглядывали из-за дощатых заборов и двориков, где краснела герань и мирно отбрасывали тень виноградные лозы. Только что вошедший тырновский батальон поставил на перекрестках улиц свои патрули.
— Никому из домов не выходить! — приказал Балчев, и солдаты принялись оттеснять и загонять людей в дома.
Расспросив унтер-офицера одного из патрулей, где находится командир батальона, он повел эскадрон через мост и вскоре оказался на нижней площади. Возле казино на ступеньках и тротуаре толпились молодые и пожилые
— Коммунисты захватывают город, а вы развлекаетесь! Подлецы! Что вы здесь торчите? — заорал он, стегая людей нагайкой. Испуганная толпа, толкаясь, хлынула в раскрытые двери казино.
На балконе зааплодировали. Из какого-то окна полетели цветы, и он отдал честь, гордясь тем, что выступает спасителем родного города, и негодуя на этих ротозеев, которых отхлестал нагайкой. Его вороной, взмыленный и потный, слыша за рекой военную музыку, пошел парадным шагом.
«Как могло случиться, что при таком гарнизоне и таком количестве офицеров запаса, этих старых ворон, коммунисты захватили город? Ах, поскорей бы узнать, был ли арестован отец и кто дерзнул оскорбить его чем-либо», — думал Балчев. Теперь он расправится и с этими ничтожествами, которые принудили его служить вдали от своих родных. Передав командование эскадроном командиру первого взвода и приказав ждать его на краю города, он с вахмистром и двумя ординарцами подъехал к околийскому управлению, где был командный пункт тырновского батальона.
Обвалившаяся от взрывов штукатурка, выбитые стекла. убитая лошадь, разбросанные бумаги и патронные гильзы перед входом — вся эта картина потрясла его и помогла яснее представить, что происходило здесь ночью.
За разбитой дверью городской управы, висящей на одной петле, видны были возбужденные лица штатских* и Балчев услышал знакомый голос Гуцова, который хрипло орал на кого-то. По лестнице сновали ординарцы, оглушительно стуча сапогами.
На письменном столе в кабинете околийского начальника лежал развернутый план города. Командир тырновского батальона, грузный капитан с красивыми усами, которого Балчев знал еще с военного училища (тот был выпущен годом раньше), отчитывал только что вышедшего из тюремной камеры Кантарджиева. Адъютант, склонившись над планом, что-то искал на нем.
— Допустить, чтоб горстка людей обезоружила целый взвод с двумя пулеметами, раздела их до подштанников, имея в своем распоряжении еще столько жандармов! Как вам это нравится?! — воскликнул, обращаясь к Балчеву, капитан, удивленно подняв черные брови и протянув ему руку. — У вас не может быть никаких оправданий, господин Кантарджиев! Никаких!
Кантарджиев в кителе с оторванными погонами, без портупеи, поблекший и постаревший, жалко оправдывался. Балчев смерил его презрительным взглядом и спросил о своем отце.
— С нами его не было. Наверное, сидел в полицейском участке и уже ушел оттуда, — сказал Кантарджиев.
— Город окружен, и, пока не стемнело, надо выловить всех укрывшихся в домах коммунистов. Большая часть мятежников в городе. Только в пяти километрах к западу они еще оказывают сопротивление. Там скопилось немало крестьян… С минуты на минуту ждем прибытия полковника Викилова, и вы сможете представиться ему лично, — сказал капитан, когда Балчев осведомился о положении дел.
Полковник Викилов прибыл почти тотчас
— Карательные команды сформированы? Всех арестованных мятежников — в казармы, всех чинов запаса, имеющихся среди них, — отдельно… Здорово же подвели вы меня, сударь! Не слушались ни моих советов, ни распоряжений. Ах, вас разжаловали? Надо было, чтоб они вам еще и усы сбрили. Любуйтесь теперь, господа, нашим позором, — сказал он, заметив, что Кантарджиев без погон. — Артиллеристам — разбить мятежников у Симановского леса, нечего больше мешкать!.. Вы правильно распорядились, ротмистр Балчев, совершенно правильно… Следуйте с эскадроном к Звыничеву и свяжитесь с майором Гологановым. От него получите дальнейшие распоряже* ния, — приказал Викилов, выслушав доклад Балчева.
Балчев заметил, что все это время Александр Христакиев не сводил с него глаз, смотрел внимательно, с нескрываемой симпатией, которая стала особенно явной, когда тот закончил докладывать полковнику. Видимо, четкий, энергичный доклад очень понравился Христакиеву. Когда он, козырнув, хотел было идти, Христакиев остановил его у порога.
— Господин ротмистр, мне было бы очень приятно встретиться с вами в другой, более спокойной обстановке. Вы, наверное, останетесь теперь служить в родном городе. Я в этом даже уверен, — сказал он и заговорщически пожал ему руку.
Балчев вышел из кабинета сердитый и сразу же забыл и прокурора, и его намеки. Злость, которую вызывали в нем местные власти, перекинулась теперь и на гарнизонное начальство. Полковник Викилов сам сознавал, что вся эта история ему даром не пройдет. Дать возможность какой-то сотне человек так разгуляться, имея в распоряжении целый гарнизон! Позор! Ну и подлецы же!.. Будь он здесь, такое ни за что бы не случилось… Он бы не подпустил к городу ни одного лапотника — это ведь быдло, а не народ, голодранцы, зараженные опасным микробом большевизма… Скоты! Надо было прикончить того, в кукурузе… Никто больше не уйдет от него живым… Особенно главари, подстрекатели, все эти учителишки и адвокатишки…
Он чувствовал себя уязвленным: оскорблена вся армия, ее достоинство и его личное достоинство офицера!..
У входа ординарцы и вахмистр прогуливали взмокших лошадей, кавалеристы, от долгой езды, ходили враскорячку.
— Заскочи к нашим и скажи, что я здесь. Спроси, как они там, как отец, и передай привет. Вон по той улице езжай, спроси дом Евстатия Балчева. Его каждый знает, — приказал Балчев своему красавчику ординарцу, которому покровительствовал, вскочил на коня и рысью помчался вниз по улице вдогонку эскадрону.
От Кожевенной слободы по реке доносились одиночные выстрелы. Солдаты и общинные агенты сновали от дома к дому, ища оружие и арестовывая людей. Со стороны Симановского леса слышались ружейные залпы и пулеметная стрельба. По дороге к Звыничеву двигались артиллеристы, поднимая облака пыли.
Подъезжая к городской окраине, где его дожидался эскадрон, Балчев услышал в переулке приглушенные револьверные выстрелы, казалось, кто-то колотил молотком по пустой бочке. В ответ раздались ружейная пальба и женский крик. Балчев остановил коня на углу и увидел двух солдат с ружьями наперевес. Домов через шесть-семь из окна верхнего этажа солдаты, приставив лестницу, вытаскивали какую-то женщину. У соседних домов за грудой камня залегли пехотинцы.