Иван Кондарев
Шрифт:
— Не будь ты таким бешеным и упрямым, цены б тебе не было, — говорил он Хатипову. — Жаль, такая голова пропадает!
Голову околийский начальник брил. Она светилась, точно багрово-красный фонарь, а на щеках отливала блекло-желтым цветом застарелой мозоли. От пиореи он терял один зуб за другим и оттого сильно шепелявил. Впрочем, когда-то он был хорош собой, его расплывшаяся старушечья физиономия еще и по сей день хранила следы былой красоты. Но каждое движение, каждое слово и особенно смех околийского начальника выдавали его строптивость и зловредность.
Хатипов сидел в корчме Кабафонского,
На базаре началась суматоха. Загоготали гуси, торговцы перестали расхваливать свои товары. Все решили, что Хатипов несется сломя голову, потому что узнал о каком — нибудь новом грабеже.
От базара до околийского управления не было и двухсот метров. Хатипов бегом преодолел это расстояние, громко топая сапогами, в голенища которых были заправлены штанины его синих форменных брюк.
В скверике перед управлением уже собралась небольшая толпа. Желтый царский «мерседес» стоял на улице, шофер сурово посматривал на толпящихся вокруг людей. Хатипов растолкал собравшихся, перемахнул через три каменные ступени крыльца и в коридоре едва не сбил с ног барабанщика. [70] Сообразив, что царь должен быть у к мета, он остановился, одернул китель и, чуть отдышавшись, вошел в кабинет.
Борис III, в офицерской куртке, в бриджах и крагах на худых ногах, разговаривал с кметом. Тот, раскрасневшийся, с умиленной и испуганной улыбкой, согласно кивал головой. У письменного стола стоял навытяжку адъютант. Он внимательно прислушивался к разговору, словно хотел запомнить каждое слово. На его красивом лице играла довольная улыбка. Сборщик налогов и один из общинных советников, оба небритые, хотя и одетые во все праздничное, стояли рядом с кметом, потные от смущения.
70
Барабанщик — служащий при общине глашатай, в обязанности которого входило оповещать население о распоряжениях властей, привлекая к себе внимание барабанной дробью.
Хатипов, поддерживая саблю, щелкнув каблуками и, остановившись перед царем, единым духом выпалил заранее подготовленный рапорт.
— Очень приятно познакомиться с вами, господин околийский начальник, — сказал Борис и протянул ему белую руку, которую Хатипов почтительно пожал. — Как обстоят административные дела в вашей прекрасной околии? — Царь говорил без акцента, четко отделяя каждый слог, и только невольно растягивал гласные.
— Отлично, ваше величество! Народ поглощен мирным трудом и занят своим делом, — ответил Хатипов, удивленный простотой, с какой Борис к нему обратился, и особенно его лицом.
Лицо царя поражало болезненной бледностью и тонкой чистой кожей, сквозь которую просвечивали голубые жилки. Слабая улыбка подчеркивала выражение озабоченности в его глазах, серо-зеленых и необыкновенно прозрачных, с каким-то идущим изнутри голубым сиянием. Нос с горбинкой и утонченная отчужденность его лица особенно поразили Хатипова.
— Каково основное занятие
— Чифчилык, ваше величество, ремесло. Служба. Есть немного виноградников. — Кмет растерянно таращил глаза, словно боясь моргнуть, и не знал, куда девать большие крестьянские руки.
— Чифчилык?
На лбу у к мета выступили капли пота. Он виновато оглянулся на секретаря, который только пожал плечами.
— Чифчилык значит земледелие, ваше величество, — объяснил Хатипов. — У жителей нашего города самые различные занятия, большинство из них торговцы, ремесленники и чиновники.
Кмет и советник закивали головами.
— В ваших горах много превосходных лесов. Это большое богатство. Насколько мне известно, они не эксплуатируются и большая их часть принадлежит частным лицам, — сказал Борис, обращаясь на этот раз к советнику.
Тот стоял, пригнув свою большую голову с плотоядным ртом, и шевелил пальцами рук, плотно прижатых к бедрам. Взгляд царя на мгновение задержался на очках, впившихся в жирное лицо советника.
Советник попытался ответить, но запнулся и с большим трудом пробормотал:
— Не эксплуатируются, ваше величество.
— Нет железной дороги, — заметил кмет.
— Это для нас самая острая необходимость, ваше величество, — вмешался Хатипов. Он уже пришел в себя и потихоньку подсмеивался над смущением остальных.
Борис обратился к нему:
— Лесопилки у вас здесь есть, господин околийский начальник?
— Есть несколько, ваше величество, но совсем примитивные. Ваше величество правильно заметили, что большая часть лесов принадлежит частным лицам. — И, опустив голову, Хатипов добавил с лукавой усмешкой: — При турках один из наших чорбаджий присвоил все лучшие земли к востоку от города, другой прибрал к рукам землю на севере, самые ровные участки, а третий, рассердившись, что ему ничего не осталось, захватил половину всех наших гор с лесами.
Хатипов не мог удержаться и под конец довольно-таки непочтительно хмыкнул и сам засмеялся над своей дерзостью.
Царь улыбнулся и, не давая присутствующим возможности продолжать в том же духе, спросил о развитии в околии садоводства. Адъютант мрачно взглянул на Хатипова. Кмет и остальные еще улыбались, считая, что околийский начальник удачно сострил, но, как только царь деловым тоном задал новый вопрос, все тотчас же преисполнились почтительности.
— Ваш край, как и многие другие горные околии и города, неугасимые очаги болгарского духа, экономически отстал, — сказал Борис. — В свое время, после освобождения от турок, никто о них не подумал, но будущее прежде всего в собственных руках населения. Природные богатства вашего края — прекрасная тому гарантия.
Затем царь расспросил о месторождениях и разработках угля, употребив при этом несколько типичных местных словечек, что окончательно поразило присутствующих. Царь демонстрировал такую осведомленность, что всем казалось, будто его величество знает каждый уголок Болгарии.
В кабинет вошел председатель городской дружбы, снял с курчавой потной головы шляпу и поздоровался, тревожно хмуря густые брови.
— Председатель здешней дружбы Динов, ваше величество, — сказал Хатипов, вовремя догадавшись представить вошедшего.