Иван Молодой. "Власть полынная"
Шрифт:
У Ивана сердце хоть и защемило, но голос в её защиту не подал: язык не повернулся…
Молодой великий князь расхаживал по комнате, тёр первую курчавившуюся бородёнку, хмыкал.
Не о Глаше думал, не она его тревожила. Так, иногда вспомнит её, и тут же свои заботы наваливаются.
Едва убрался из города ханский посол Бочюка, как явились татары с мурзой, рвались во дворец, ханским ярлыком размахивали. Санька им дорогу заступил, а дьяк Фёдор Дал матов намерился грамоту принять. Но мурза бесился, Ахматом стращал. Кричал,
Холмский заметил:
– Не иначе, войну привёз татарин.
Молодому Ивану и самому понятно, что не с добром прибыл мурза. Орал, чуть крыша не поднималась. С саблями рвутся ордынцы в Московскую Русь…
Воротившиеся с западного рубежа полки Иван Третий велел выдвинуть к Калуге. На Думе бояре приговорили: молодому великому князю, не мешкая, отправляться в северные земли, готовить ополченцев, чтобы шли оборонять Москву…
Отъезжал Иван Молодой по первому снегу, не дожидаясь, когда накатают дороги.
Карету, больше напоминавшую колымагу, поставили на санный полоз. Малый поезд, в десяток розвальней, с поклажей и ратниками взял князь с собой в дорогу…
А на Рождество, едва отслужили молебен, велено было великой княгине Софье с чадами и приставленными к ней боярынями отъехать из Москвы в город, что на озере Белом. С ней вместе должен был покинуть Москву и митрополит Геронтий.
Карета княгини Софьи катила вдоль Москвы-реки. Чернели на берегу вытащенные с осени лодки. Слежавшиеся сугробы грязны. От закованной в лёд реки неровными улицами разбегались дома, а позади остались каменные кремлёвские стены с круглыми башнями, маковки церквей, великокняжеские и митрополичьи палаты.
День на исходе, и солнце прячется за дальними лесами. Софья кутается в дорогую шубу, ёжится. Ох, как же неохотно покидает она Москву! Но её страшит и ордынское нашествие.
Глава 8
Хан Золотой Орды Ахмат восседал на низком, отделанном дорогими каменьями троне, а вокруг толпились мурзы, беки, темники и многочисленные советники.
В обычные дни он любил сидеть на ковре, но сегодня собрал всех сановников, чтобы сообщить им о принятом решении, походе на Урусию.
Но он отдаст приказ выступать, когда из Москвы возвратится мурза с ответом Ивана Третьего, если тот откажется признать себя данником Золотой Орды.
Ахмат знает, что он потомок Чингисхана, могучий воин и все татарские племена ему покорны. О величии Ахмата говорят его дела. Он посылал ясу могучему покорителю Царьграда султану Мухаммеду Второму, и тот признал Ахмата своим союзников.
Кто из ханов Золотой Орды мог оспорить величие Ахмата, когда его тумены прошли зелёными тенистыми садами Самарканда, плодородными землями, где произрастают сочные фрукты? Сам самаркандский хан Хайдар с ремнём на шее ползал перед ханом Ахматом.
Тихо
Теперь хан пошлёт на Урусию всю орду. Она будет двигаться всей своей массой медленно, пока ордынские кони не выщиплют всю траву в Диком поле. Тогда орда станет продвигаться всё дальше и дальше, нагоняя страх на урусов…
Молчат окружившие хана советники. Они согласны с Ахматом, и лишь безмозглый, выживший из ума мурза Ментемир вдруг визгливо выкрикивает что-то.
Хан вслушивается и вдруг взрывается диким хохотом. Безумец Ментемир спрашивает, где будут жить татары, когда покорят Урусию и придёт зима?
Во дворце оживились, и снова воцарилась тишина, затем раздался голос хана:
– Мы уничтожим всех урусских мужчин выше колёсной чеки, а их жён и молодых баб возьмём в жены или продадим в рабство. Урусские бабы нарожают нам детей, будущих бесстрашных воинов. А когда наступят холода и ударят морозы, татары, потомки великих моголов, станут жить в хоромах урусов.
Советники хана Ахмата дружно закивали:
– Якши! Якши!
Но хан Золотой Орды умолчал, почему он смирился с шакалами, казанским ханом Ибрагимом и крымским Менгли-Гиреем.
Нет, Ахмат не смирился с этими подлыми отступниками. Он дождётся дня, когда поставит на колени урусов, и тогда настанет последний час неразумных казанцев и крымцев.
И ещё Ахмат умолчал, что, собираясь на Урусию, он заручился поддержкой Казимира. Хан Золотой Орды уверен, когда его тумены войдут в Урусию, на западном рубеже на Псков надвинутся рыцари, а на Новгород Литва…
Пусть берут немцы и литовцы эти города, какие прячутся в лесах и болотах. Там не место татарской коннице…
Ахмат делает повелительный жест, и все эти мурзы, беки, темники, советники бесшумно покидают дворец, оставив хана наедине со своими раздумьями… Он опускается на коврик и совершает намаз. Хан едва не падает ниц, отбивая поклоны. И хотя он верит в удачу предстоящего похода, но молит Аллаха быть к нему милостивым и беспощадно карать неверных. А ещё где-то там, в глубине его души, таится надежда, что конязь урусов Иван упадёт к ногам хана Золотой Орды и будет просить пощады. Тогда урусы повезут в Сарай дань за все лета, какую задолжали…
Далеко на Север забирался молодой князь, бывало, кони по брюхо в снегах плавали. До моря Студёного доходил князь Иван. Исколесил всё побережье. Побывал на Онеге и в Каргополе, в Белоозере и на Северной Двине, заезжал в Олец и в Мезень.
Начал с Вологды и Костромы, Галича и Великого Устюга, а с дороги, что вела на Соловецкие острова, свернул и направился вдоль побережья. На ловах бывал, где рыбаки сёмужкой промышляли, засаливали.
Принимали князя в монастырях и скитах, все готовы были встать на защиту Московской Руси.