Иван Молодой. "Власть полынная"
Шрифт:
– Не боись, Мирон, - успокоил его один из ополченцев.
– Бог милостив, он, поди, из троих одного избирает. Авось тебя минует…
А с утра, едва рассвет забрезжит, снова в дорогу. Все гадают, где татарина дожидаться, одни говорят - у Калуги, другие - у Серпухова. А какой-то мужичонка выпалил:
– У Москвы!.. Тут все загалдели:
– Кой ты, у Москвы! Коли мы Ахматку до Москвы допустим, почитай, он нам аркан на шею накинул!
– Нет, до Москвы ни шагу!..
Москва ратников собирала, воеводы
На Думе государь уже назвал воевод. Ивана Молодого да Андрея Меньшого, Даниила Холмского и Даниила Ярославского. А в засадный полк послал великий князь боярина Ивана Патрикеева, на лучников боярина Тютчева.
Глава 9
Собрались воеводы, совет держать, где Орду встретить.
Во дворцовых покоях тишина, только и слышится Перестук молотков камнетёсов, заканчивающих кладку Успенского собора.
Подавшись вперёд, насупившись, сидит на троне Иван Третий. Вперивается очами в каждого говорящего. У государя мысли двоятся: с одной стороны, он давно уже хочет освободиться от ордынской зависимости, с другой - боязно. Ну, как Ахмат осилит?
Даниил Холмский говорит:
– У Козельска! Городок этот древний, былой славой покрыт. Орды Батыя не одни сутки об его стены шишки набивали!
Князь Ярославский с Холмским согласен:
– Козельск наших ратников вдохновлять будет! Иван Молодой включился со своим планом:
– На Угре-реке надобно дорогу Ахмату перекрыть. У Угры берега обрывистые, коли переправляться начнут, тут мы на них и насядем.
План молодого великого князя государю понравился, согласились и воеводы. И многочисленное конное и пешее воинство, гремя оружием, под трубные звуки и бой барабанов, под хоругвями и святыми иконами, по полкам и дружинам начало выдвигаться в сторону Калуги - занимать оборону на Угре-реке.
Огневой наряд поставили на салазки, а за войском ехал бесчисленный обоз с пороховым зельем, ядрами, провиантом и одеждой про запас.
Растянулись полки, всем миром провожали воинство.
От села к селу, от городка к городку шли и шли обочь толпами старики и бабы. Плач редок, всё больше наказывали:
– Стойте же крепко, за землю свою бейтесь!
Иван Молодой с братом государя Андреем Меньшим в блиставшей броне ехали бок о бок, переговаривались. Говорил князь Иван:
– Биться будем до последнего. Не отойдём, не побежим.
Ежели отходить, так к чему сыр-бор затевали… Мирон при виде молодого великого князя, проезжавшего мимо ополченцев, сказал поморам:
– Коли сам князь биться с татарами выехал, так нам и сам Бог велел!
Шагавший рядом с ним рыбак заметил:
– Ты же, Мирон,
– То попервоначалу, пока в драку не встрял. На море в непогоду ревут волны, ладью кидают, и страх тебя одолевает. А как к снастям доберёшься, и страха нет. Одна мысль одолевает - рыбу бы взять…
Повернулся Мирон направо - народ движется, налево - тоже оружные мужики, назад оглянется - стена человеческая надвигается. Обочь на волокушах тянут пушкарный наряд, бочки с пороховым зельем, чугунные ядра. А впереди, сколько всматривается Мирон, всюду видятся отряды ополченцев. Подумал: «Ужели вся Русь поднялась на ордынцев? Коли так, то не осилят татары».
И неожиданная гордость вознесла Мирона. За Русь Московскую возгордился!
В Кременце Ивана Третьего дожидались братья-мятежники Андрей Угличский и Борис Волоцкий с дружинами. Обнялись. Великий князь сказал:
– Ахмат на нас тучей надвинулся, грозой запахло. На совете решили мы казну и Софью в Белоозеро отправить. С ней боярам Тучкову да Плещееву с дьяком Далматовым находиться…
А владыка и архиепископ из Москвы не уехали, воинство благословили, напутствовали стоять за веру православную.
– Коварен Ахмат, - обронил Борис.
– Сызнова ярлык прислал, покориться взывал. Сулит Русь не разорять, коли поклонимся.
– Сказки ханские. Аль впервой, - заметил Андрей.
– Я грамоту Ахмата без ответа оставил.
– Двести лет терпели, - промолвил Борис, - доколь? Пора ордынцам место указать.
Андрей вопросительно поглядел на государя:
– Ну, как хан к Москве прорвётся?
– На совете бояр решили, ежели что, посад пожечь, люду в Кремле отсидеться.
Вышли князья, направились к церкви. Иван Третий произнёс:
– Перед святыми образами обещаю вам, братья, обид вам не чинить, жить в мире.
– Ты нас, государь, не вини, коли же повинны в чём, то не со зла, - сказал Борис.
– Ежели ты, государь, Москву не удержишь, то и нам на своих уделах не устоять. Орда сомнёт.
У паперти постояли, пока Санька коней не подал, и, сев в седла, тронулись. Санька рысил сзади, не слышал, о чём князья переговариваются. Да он на то без внимания. У него свои мысли в голове. Настёну вспомнил, как провожала его.
– Ордынцев страшусь, - говорила, - ну как Москву достанут?
– Что ты, Настёна, старая великая княгиня-мать Москву не покинула, верит великому князю. Эвон, сколь ратников Москву оберегают!..
Александр вспомнил сына своего, Саньку, и на душе потеплело. На третье лето мужику, отец ему уже и голубятню поставил. Подрастёт, голубей гонять будет. Как они с княжичем Иваном пугали. Бывало, поднимут стаю, она над Москвой кружит. А то какой оторвётся и давай до самой земли кувыркаться, падать. Вот-вот разобьётся, ан нет, снова взмывает…