Иван Мошкин, атаман Каторжной.
Шрифт:
Он цепко, как влитой, сидел в седле, придерживая за повод своего норовистого жеребца. Был готов казак ко всему- при сабле, пищали и двух пистолетах.
– Да он всадник отличный, – ощерил крепкие зубы Демьян Губнов, – поехали!
Этот станичник, да и остальные казаки, не слишком полагались на «авось», а более на острую саблю и верную руку. Тревоги на лицах не было ни у кого. Они и далеко в степь уходили, резаться с татарами.
Стрелец привычно сел верхом, и шагом двинулись к речке. С ними двинулись в путь ещё двое казаков. Пять человек, всё не один. Вьючные лошади, две, везли палатку да крупы и сухарей с собой. Спокойная дорога не предвещала неудобств
Подходящее место для палатки нашли быстро, сделали очаг, и стали варить кашу. Дело недолгое, и приятное. Ивану положили в миску еды, он прмешал варево деревянной ложкой. Пшено разварилось хорошо, а голод сделал бы прекрасной и не такую трапезу.
– Иван, верно, что тебя в пушкари перевели? – спросил его Демьян.
– Даже не знаю , – честно ответил стрелец, – чинил, смазал пушки в остроге. Хворостов был доволен.
– Жалованье там больше, чем у стрельцов. Соглашайся.
– Да мне и в стрельцах хорошо. Чего шило на мыло менять.
– Да, ты не так как надо сватался к дочери купца Канюшкина, – проговорил казак, иногда посматривая на юношу. Тот уже покраснел от злости, – вот, квасу испей. Остынь.
Иван отведал угощение, налитое в деревянную чашку. Остаток каши закрыли железной крышкой, и зарыли в углях, оставляя еду на утро.
– Спать по очереди будем. Ты, пушкарь, сюда на отдых послан, за радение твоё. Ну а мы потянем жребий, кто будет в очередь охранять своих товарищей.
– Что же, я лучше других? И я должен сторожить.
Демьян смотрел на Степана, а Степан на Демьяна. Один из казаков кивнул соглашаясь, другой неумолимо не соглашался. Наконец есаул сломил пять соломинок, и показал, что одна длиннее других.
– Тяни,– просто предложил Степан.
Иван усмехнулся, проверяя удачу. Несколько раз пробовал, нажимал на соломинки, и, решился.
– Эта. – назвал он.
Демьян кивнул, о открыл свою руку. Соломинка вытянутая Мошкиным, оказалась длинной.
– Вот видите?
Четверо залезли спать в палатку, один остался сторожить покой товарищей. Иван, теперь с пистолетами на поясе и саблей на боку, тихо прогуливался рядом. Яркие звезды на чёрном небе были видны великолепно, а луна, показавшись из облака, неплохо освещала землю. Было неплохо здесь сидеть. Рядом шныряли лесные животные. не показываясь людям. В кустах что-то зашевелилось, и Иван раздвинул ветки кинжалом. Но оказался это всего лишь простой лесной ёжик, недовольно запыхтевший, учуяв рядом с собой человека. Юноша улыбнулся, и вернулся к своему пеньку. Прошло уе половина ночи, судя по звёздам, но будить никого он не захотел, что бы его сменили. Так и встретил рассвет, и зажёг костер, поставив на рогульку котелок с водой. Кашу поставил рядом, и точно она была тёплой, как и говорили товарищи.
Вскоре казаки стали просыпаться, побежали умываться к реке. Степан же был недоволен.
– Должен был ты Демьяна разбудить, да самому в очередь отдыхать. Старшинство надо блюсти, старших слушать, в другой раз прикажу тебя высечь. Не обессудь, – закончил есаул свою строгую речь.
– Ладно, – пробурчал Иван, – каша готова, вода то же закипела.
– Сейчас взвар сделаем, горячего попьём.
И Степан бросил в котелок четыре горсти сухих ягод. Сразу запахло малиной и смородиной. Все уселись рядом, и каждого старший наделил кашей, и разлил горячий напиток по деревянным чашкам.
– Теперь пойду рыбу удить, – предупредил Мошкин, – у меня всё готово.
– Далеко не уходи, – напомнил
Но Иван отошёл- то недалеко, но сел так, что его закрывал земляной холмик от казаков. Здесь было уютненько, тихо. Он поставил на рогульки удочки, присел рядом. Тихо текла вода, ласково шуршали листья на деревьях, словно убаюкивая. И стрелец незаметно для себя свернулся калачиком, заснул…
Пробуждение было страшным. Он был уже связан, во рту кляп, что и не закричишь, и его волокут через брод на другую сторону реки. Рядом было человек пять крымских татар, которых Иван бы и по запаху отличил- сильно тащило бараньим жиром от этих людей. На другой стороне было двое, видно, коноводы, и с десяток коней. Не особо видных или богатых, но крепких, степной породы. Пленного привязали к одному из жеребцов, и ватажка, не говоря не слова, понеслась прочь от Засечной черты. Так и попался Иван, как карась на крючок.
Семь лет вдали от дома
У татар
Шли татары быстро, останавливаясь, только что бы сменить уставших коней на свежих. В отряде было семь человек, одетых весьма живописно. О двуконь всадники могли пройти быстро и далеко, но Иван видел, как были осторожны крымцы. Верста за верстой теперь отдаляли пленного от родных мест. Юноша только молился про себя, призывая на помощь Всевышнего.
Ближе к вечеру, когда старший из татар, у которого была даже пищаль у седла, помимо лука и стрел, и сабля вместо обычной татарской палицы, рукой показывал на место для ночлега.
Вдруг раздался грохот копыт, и судя по всему, кони были подкованы. в отличие от татарских. Их старший приказал всем спешиться, а кони их оказались послушнее собак, и тоже улеглись в высокую траву. Седоки наготове держали луки, их начальник взял в руки пищаль. Иван и заорать не мог с завязанным ртом, и позвать на помощь. Он видел соплеменников в десяти шагах, как блестели их шлемы и брони. Их главный показал на балку, протянув в её сторону роскошно украшенную булаву. Русские всадники проехали мимо, не заметив татар.
Степняки так и сидели в траве до ночи, затем их начальник, видно с издёвкой, подошел к Ивану и похлопал его по плечу, и сказал что-то по -татарски, остальные засмеялись. Заночевали неподалёку, но огня не зажигали. На ночь пленника связали по- другому. Юноша пробовал освободится, ослабить верёвки, но всё было тщетно. Усталость взяла своё, и под утро он заснул. Разбудили его просто -пару раз пнули под ребро.
Скачка продолжилась дальше, но больше русских разъездов не было, и день прошёл без происшествий. К вечеру татары , вырыв ямку, в ней развели незаметный костёр. На нём варили похлёбку. А так, крымцы принялись резать ножами на тоненькие ломтики твердейшую вяленую конину. Поговорив со своими, один татарин вручил пленнику два сухаря и плошку с водой. Мошкин размочил скудный ужин, и с удовольствием проглотил. Есть хотелось очень, а проглотив даже это, пленник почувствовал себя много лучше .
– Кто ты есть? – коверкая слова, спросил главный татарин.
– Посадский, – не думая, соврал Иван, – с казаками на рыбалку пошёл. Возчиком я, у купца Фаддея, припасы мы привезли на заставу.
Степняк кивнул. По лицу было неясно, поверил или нет словам пленника. Мошкин решил, что как простому посадскому человеку будет проще выкупится, или бежать, если повезёт и представится случай. Выкуп за обычного человека был не больше десяти рублей, за воина требовали раза в три больше, за воеводу целых десять тысяч.