Иван Московский. Первые шаги

Ланцов Михаил Алексеевич

Глава 2

 1471 год – 23 марта, Москва

Несмотря на вполне весомые доводы сына Иван Васильевич не послушал Ваню и решил продолжить готовиться к крестовому походу на Новгород. Да с еще большим размахом.

Наш герой, поняв, что ничего не изменить, решил во все это не вмешиваться и максимально самоустранится, благо, что дел у него хватало. К весне 1471 года у него было пять укрепленных производственных и дюжина – открыто расположенных. Но, увы, избежать участия в этом цирке не удалось.

– Отец, - произнес Ваня, входя в комнату, - мне

сказали, что ты искал меня.

– Да, - кивнул Иван Васильевич и, кивком отослал пару слуг из помещения.

– Что-то случилось?

– Я решил уважить тебя и поставить во главе полка, дабы в отрыве от войска крушить этих отступников веры христовой.

– Что, прости? – Удивился Ваня, переспросив.

– Возьмешь своих пешцев, конников и пойдешь воевать новгородцев. Впереди войска моего. Или ты думаешь, кто позарится на пешцев? Ими командовать – честь малая. Ежели ты так страстно желал их создать, то сам и возглавишь. А чтобы сбежать после верного разгрома мог – конников своих возьмешь. С ними вырвешься.

– Но… я думал, что Даниил Холмский пехоту возглавит.

– Пешцев? Зачем так унижать человека? Он отличился добре под Юрьевом-Камским. Славно сражался. Пойдет с тобой, конницей станет командовать. Выбери из пешцев кого. Пусть их головой станет. Нечего уважаемым людям этими отребьям руководить.

– Отец…

– Или ты думал отсидеться в Москве?

– Нет, но это назначение так неожиданно. Мне ведь всего тринадцать лет. Что люди подумают?

– Ты в куда меньшем возрасте отличился при обороне Мурома. То всем уже известно. Сотню конную обучил славно. Под Юрьевым-Камским она отличалась. Говорят – исход боя решила.

– Льстят.

– Пусть так. Но ты на слуху, а потому на возраст не посмотрят. Да и по делам своим славен. О твоих мастерских далеко за пределами Москвы знают. Никто оспаривать мое решение не станет. Даже шепотками, за спиной.

– Хорошо отец, - с кислым лицом ответил Ваня.

– Вижу, что не рад. А кто пару лет в поход рвался? Али набегался после Муромского сидения?

– Ты ведь меня не послушал… - тихо произнес сын. – Крестовый поход – опасная затея.

– Слова твои умны, но есть и те, кто не умом холодным судит, а мудростью сердечной. И правды в их словах больше. Я выслушал тебя. Но поступать, как ты советуешь, значить презреть веру христову. Ты еще мал. Умен, но мудрости тебе недостает. Оттого и судить столь холодно.

– Я понял, отец, - ответил княжич как можно более спокойным, нейтральным тоном.

– Да ты не кручинься. Дело тебе дам проявить себе без особой опасности. Пойдешь не к Новгороду, а в сторону от него. К Руссе. Город тот укреплен слабо и богат посадами ремесленными. Считай – большое село. Вот в полон кого надо и станешь брать. Отец мой в былые дни добрую добычу оттуда взял.

– А дальше?

– Куда тебе дальше-то? – Усмехнулся отец. – Ну коли пожелаешь, то и дальше иди. Новгородцы то чай в полевую битву не полезут. Я ведь с Москвы большой

ратью выступлю к столице их. Самой прямой дорогой. А может и не я, а брат мой – Юрий. То пока не ясно. Они войско собирать станут к битве решительной, а не за тобой бегать. Но коли на то пойдет, то и сам не зевай. Увидишь многочисленную рать – пешцев бросай и отходи с конниками.

– Отец…

– Что отец? Али ты думаешь, что пешцы твои чего стоят в поле? Пустое. Ходят они красиво, но против рати конной – не супротивник. Стопчут.

– Я о другом хотел просить. Можно?

– Проси, - кивнул Иван Васильевич, подозрительно скосившись на сына.

– Когда мне выходить?

– Да как просохнет земля, так и выходи.

– Мне можно будет подготовиться? Или выходить как есть?

– Готовься. Конечно, готовься. Но денег не дам. Казна вся на подготовку к походу пойдет. Воинам платить надобно.

– Мне понадобиться несколько тюфяков и запасы пороха большие.

– Почто они тебе? Впрочем, опять какие твои выдумки. Бери. Что подберешь себе, то и бери. Только не сильно наглей.

– Благодарю, - как можно более искренне произнес княжич и откланялся.

Вышел на крыльцо. Тяжело вздохнул и осмотрелся по сторонам. Наверняка ведь советчики отца должны за его реакцией наблюдать.

Так и есть – несколько человек из греков, что крутились вокруг Великого князя уже пару лет, стояли и обсуждали что-то с митрополитом. Искоса поглядывая на княжича.

И тут Ваню словно обухом по голове приложили. Софья Палеолог! Точно! Минувшим годом же Иван Фрязин, ездивший от Великого князя к Папе Римскому, привез портрет Софьи Палеолог, оную сватали за Ивана Васильевича.

Княжич как-то слишком увлекся своими ремеслами. А оказалось, что зря. Очень зря. Ибо другими делами нужно было заниматься. Дядя Андрей был амбициозным дураком. Он вряд ли смог бы придумать столь непростой способ по убийству Марии Борисовны – супруги брата. И до поры Ваня не понимал роли митрополита. Он был явно связан с этим убийством. Но как? Зачем ему в это дело встревать? Теперь все встало на свои места.

Мать устранили дабы расчистить место для гречанки из Палеологов. А теперь и за него взялись, слишком уж ретиво выступил против. Отец-то, небось, проболтался духовнику. А что такое таинство исповеди Ваня знал прекрасно, как и таинство крещения, причащения и так далее. То есть, княжич был абсолютно уверен в том, что духовник регулярно докладывал о настроениях Великого князя митрополиту.

Видимо по этой причине отношения княжича с митрополитом были достаточно продуктивны, хоть и натянуты. Ибо знал, засранец, что Ваня про него ничего дурного отцу не сказывает. Оттого и получалось через него рукописями разными разживаться да мастеровых иной раз привлекать. Даже мастера-литейщика колокольных дел удалось забрать. Не для литья пушек, конечно. Нет. Слишком мало было на Руси бронзы, пока, а лишний раз нервировать митрополита не хотелось. Из-за и без того слишком сложных отношений. А вот кое-какие детали для механизмов производственных получилось сделать из бронзы. Те же массивные шестеренки, выплавляемые по восковым моделям. Все лучше деревянных, как по существенно меньшему трению, так и по прочности и надежности. Бронзу же применяли в них не ломкую колокольную, а с большим содержанием меди, то есть вязкую, пушечную.