Иван Московский. Том 5. Злой лев
Шрифт:
— Труслив?
— Скорее нерешителен. Любой, достаточно убедительный человек в состоянии его водить за нос. А если он догадается ограничить к Александру доступ других болтунов, то, по сути, станет правителем при этом баране.
— Не высокого ты мнения о нем.
— В былые годы он не раз делал мне пакости из-за его податливости убеждениям случайных людей. Да и вообще, как может радовать, когда твой брат — дурачок?
— А Ян?
— Здесь все очень непросто. Ян прекрасно образован и начитан. Довольно умен. При нем постоянно крутится итальянский ученый, с которым они ведут постоянные
— Это который епископ Кракова?
— Да. Что в известной степени обеспечивает Яну поддержку церкви. А это позволяет мал-мало удерживать шляхту. Но там все очень сложно и тонко. Кстати, с Владиславом он тоже дружен. Хотя… это такая дружба… скорее сотрудничество, вынужденное, которое может закончится в любой момент. Слишком уж по многим вопросам они расходятся. Но открыто предпочитают не ругаться.
— А сам Владислав?
— Осторожен, достаточно умен, но крайне нерешителен. Он сидит в Чехии только из-за того, что в известной степени слаб, чтобы представлять угрозу чешскому дворянству.
— Полная противоположность Яну?
— Ну… почему? Владислав тоже умен. Но он не стремиться к укреплению королевской власти. На чем отец и хотел сыграть. Такой король очень бы устроил шляхту Польши и Литвы.
— Ясно. Король Шредингера.
— Как это?
— Это когда король вроде бы есть, а вроде бы и нет, — произнес Иоанн. Увидел полное непонимание со стороны супруги и рассказал ей максимально доходчиво про «опыт некоего Шредингера». Тот самый — с котом в коробке.
— Да, в этом что-то есть, — после довольно долго молчания ответила Ева. — Король Шредингера. Интересно звучит.
— Сигизмунд же по-твоему проходимец и мерзавец?
— Я этого не говорила!
— А какой он?
— Себе на уме. И очень продуманный. Умен и даже очень. Но он не стремиться к укреплению королевской власти, во всяком случае — открыто. С другой стороны, сидеть тихо он тоже не будет. И уж поверь мне — найдет способ заставить ту же шляхту делать то, что ему нужно. Деньги умеет находить. Не так как ты, но умеет. С законами ловок, да и вообще с бумагами. Любит разные…
— Схемы?
— Ну пусть будет схемы. Да. Выстраивать все так, словно бы обкладывая своего противника со всех сторон.
— Много врет?
— Скорее недоговаривает. Ему бы купцом родиться. Но… — развела руками Ева. — Он делец, причем цепкий и ловкий, а не правитель. И шляхта его уважает слабо. Он скорее бумагами и законами будет душить своих врагов, чем войной пойдет. Сигизмунд не воин. Вообще. Никак. Он настолько этого всего чужд, что и не пересказать. Даже Владислав, на что не решителен, и то с куда большей решительностью будет воевать. Этот же… — она махнула рукой.
— И ты думаешь, что этот делец может пойти на устранение кого-то из своих братьев?
— Ради занятия престола? — усмехнулась Ева. — Без малейших волнений. И я бы даже предположила, что Сигизмунд взялся бы за Александра. Он ведь дурачок и к нему
— Но ведь за Александром всегда кто-то стоит. Этот кто-то разве не понимает угрозу, исходящую от Сигизмунда?
— Вероятно понимает. Но к Яну ему не подойти. Тот его сам к себе близко не подпускает и боится.
— А к Владиславу?
— Владиславу тоже хватает ума держаться подальше от Сигизмунда.
— Если Яна Фридрих посадит в Польше, а Александра в Литве, то куда он может попытаться впихнуть Сигизмунда?
— Выкупить у Матьяша Хуньяди Моравию, Силезию и обе Лужицы, которыми он владеет. Но не думаю, что он на это пойдет. В конце концов он и сам Сигизмунда недолюбливает. Он вообще не имеет особой популярности ни среди шляхты, ни магнатов, ни владетельных аристократов соседей. Купеческая его натура очень сказывается.
— Ян и Александр выставят свои контингенты Фридриху?
— Если их посадят в Кракове и Вильно? Без всякого сомнения. Но они будут номинальными. Для вида. Быстрее и больше не выйдет. И Посполитое рушение собирать они точно не станут. Да и Сейм на это не решится. Особенно Литвы.
— Опасаются после прошлых битв?
— И это тоже. Но главное — это оценка тебя. В Литве больше, в Польше меньше, но… ты ведь кровь Витовта. Правнук его дочери — Софьи. И до меня доходили слухи, что там открыто тебя обсуждают.
— Меня?
— Понятно, что сейчас — под давлением Фридриха, это не реально. Но Сейм Литвы больше чем на половину склонен пригласить тебя на престол. В личную унию. Да и в Польше о том задумываются. Причем если голосовать вот прямо сейчас, выгнав Фридриха, то добрая треть сразу поднимет руки. И тебе нужно будет совсем немного подарков раздать.
— Это… неожиданно. Я полагал, что меня воспринимают врагов.
— Все не так просто и однозначно. Главное — против тебя воевать они не станут. Но и ты, когда пойдешь войной, будь осторожен. Такая симпатия дорогого стоит.
— Понимаю, — покивал Иоанн. — А что, и магнаты тоже?
— Они в первую очередь. Им нравится, как ты ведешь дела. Да, сильная королевская власть. Но ты не мешаешь людям жить и помогаешь крепко зарабатывать. В том числе и влиятельным. Купцы и аристократы, что тебя поддерживали, обогатились. Причем не с земли, а с дел. Иные думают, что буквально с воздуха. Иные да с золота кушают. Сам понимаешь — это очень веская рекомендация.
— Ясно. — покивал Иоанн.
Помолчали.
— Вчера к тебе депеша с приходила, и ты весь вечер был хмурый. Это по поводу отца?
— Не только. Депеш было две. Одна про твоего отца. Вторая про Джема.
— А с ним что случилось? Он ведь выжил после той засады.
— Его тоже отравили. В Османской Империи начинается Гражданская война.
— О боже…
— Одно хорошо — я теперь не вассал.
— Наследник Джема тебя постарается вернуть в этот статус.
— На Балканах засели дети Баязида. В Малой Азии — дети Джема. Формально — в Малой Азии ресурсов сильно больше. Да и мамлюки за них. Но там ведь есть еще Ак-Коюнлу у которых свои интересы. На Балканах же тишина. Фридрих уже увел венгров. И в моменте у детей Баязида больше шансов.