Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины
Шрифт:
Поскольку Иван приехал раньше – спешил встретиться со своей любимой, то его выступление в цирке сегодня не планировалось. В другом бы случае он отправился за город, посидел бы на море, потренировался бы на пляже вдали от людских глаз. Однако сегодня он был привязан к месту. Сидел в номере, ожидая, когда придет Эмилия. Правда, было над чем и подумать. В гостинице Ивана ждало письмо от братьев, пришедшее в то время, когда он выступал в Одессе. И оно сильно отличалось от тех писем, которые обычно приходили из Красеновки. Вместо того чтобы обстоятельно рассказывать о сельском житье-бытье: у кого корова
«…на праздники лучше не приезжай, – писали Ивану братья. – Потому как если приедешь, то отец обещал сразу о тебя оглоблю изломать. Он зол, потому как ты делом не занимаешься, а в непотребном виде с голыми ляжками гири в цирке подбрасываешь. От чего никакого толку не было и быть не может. А еще Тарас сказал, что ты собрался на какой-то циркачке-вертихвостке жениться. Мало того что она в два раза тебя старше, так еще тоже чуть ли не нагишом в цирке бегает на потеху публики…»
Поддубный закусил губу. Он понимал, что отцу трудно будет объяснить, что цирковая артистка может и в сорок выглядеть молодо, красиво. Ведь на селе любая женщина после тридцати пяти считалась уже чуть ли не древней старухой. А слово «циркачка» воспринималось в Красеновке не иначе, как потаскуха. Поддубный сложил письмо и засунул его в конверт.
Иван вскакивал, лишь только слышал шаги в коридоре. Но всякий раз проходили мимо его двери. И вот наконец раздался деликатный стук.
– Открыто! – крикнул Поддубный.
К нему в номер проскользнула Эмилия, тут же закрыла дверь на ключ изнутри и приложила палец к губам.
– Тише, не кричи так.
– А в чем дело? – Иван обнял женщину, та прильнула к нему, но как-то напряженно и голову пригнула, словно не желала, чтобы он ее поцеловал.
– Я тебе сейчас все расскажу…
Поддубный остановил ее.
– Успеешь. Сперва я хочу сделать тебе подарок.
Он опустился на колени, пошарил рукой в саквояже и достал из него бархатную коробочку. Не поднимаясь, он протянул ее Эмилии:
– Будь моей женой.
Эмилия покраснела, чего с ней раньше не случалось. Растерянно приняла подарок. Развязала ленту, полюбовалась кольцом.
– Спасибо тебе за заботу и предложение. Но сейчас я не могу.
– Не хочешь или не можешь?
– Не могу. Дело в том, что мой отец при смерти. Я должна срочно уехать в Венгрию. Там еще и по наследству будут проблемы.
Поддубный даже переспросил:
– Отец? – ведь ему казалось, что отец Эмилии давно умер, во всяком случае такое впечатление возникало из ее предыдущих рассказов.
– Мы давно не встречались. Вот я и говорила о нем как о далеком прошлом. Я должна срочно уехать.
– Но у тебя же контракт с синьором Труцци, – напомнил Иван.
– В том-то и дело, – сокрушенно покачала головой Эмилия. – Я пыталась упросить его отпустить
– Может, мне с ним поговорить? – предложил Иван.
– Не надо. Ни в коем случае. Он только разозлится еще больше. Этим делу не поможешь.
– И что ты собираешься делать?
– Единственный выход – убежать, – прошептала Эмилия. – К черту контракт. К черту синьора Труцци. К черту деньги, которые он мне останется должен.
– А как же мы? – упавшим голосом спросил Иван, он уже не мыслил свою жизнь без Эмилии.
– Я не собираюсь сюда возвращаться. Устроюсь в какой-нибудь цирк в Венгрии или в Богемии. А потом, когда кончится твой контракт, ты приедешь ко мне. Ты чудесный борец, тебя в любом цирке примут с распростертыми объятиями и будут платить куда больше, чем сейчас платит скупердяй Труцци, – говоря это, Эмилия уводила взгляд в сторону, словно и сама не до конца верила в то, что произойдет именно так, как она обещала.
Она обняла Ивана, поцеловала, но коротко, без особой страсти.
– Ты говорила, что потребуется моя помощь. У меня есть деньги, я могу дать их тебе.
Эмилия задумалась, затем отрицательно качнула головой.
– Нет, денег мне не надо. У кузена имеются небольшие сбережения. Твоя помощь нужна в другом.
– Все что угодно.
– Не спеши обещать. Подумай. Ты должен помочь мне бежать. Ведь синьор Труцци теперь держится настороже. Он следит за мной. И если из гостиницы станут выносить мои вещи, он обратится в полицию. Закон на его стороне. Есть подписанный контракт. Меня задержат силой. Возможно, даже арестуют и будут привозить в цирк только на выступления.
– Какой ужас! – возмутился Иван. – Я помогу тебе бежать.
– Я уже придумала план. Мое выступление сегодня в самом начале второго отделения…
…Заиграл оркестр. Эмилия с опахалом из страусиных перьев выбежала на манеж, картинно поклонилась. Публика зааплодировала. Выступление эквилибристки, конечно же, не вызывало таких сильных эмоций, как выходы Поддубного или Дурова, но публике она нравилась. Эмилия была из того рода артисток, которые становятся красивее с годами. И вот теперь был самый пик ее расцвета. Роковая сорокалетняя красавица.
Под барабанную дробь она вскарабкалась по металлической лесенке. Канат был натянут на головокружительной высоте: сорвешься – костей не соберешь. Как всегда случается в такие мгновения, публика затаила дыхание. Эмилия демонстративно не стала прицеплять страховочный тросик, просто оттолкнула его рукой. Женщина ступила на канат, он качнулся под ней, загудел низким, еле слышным басом в тишине. Она шла над пропастью, покачивая опахалом.
Иван следил за ней, стоя в проходе вместе с другими артистами.
– Что она делает? Зачем страховку не пристегнула? – при этом говорившие почему-то косились на Поддубного.
Затем последовал прыжок с разворотом на сто восемьдесят градусов, после него – шпагат на канате и воздушные поцелуи зрителям.
Эмилия несколько раз вышла на поклон. Публика словно чувствовала, что видит артистку в последний раз, хотя ее будущие выступления и значились в афишах. Цирковая дива убежала с манежа, ее сменили паяцы.
– Зачем ты рисковала? Я боялся за тебя, – укорял Эмилию Иван.