Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа

Кунин Владимир Владимирович

— Ну и сука… — ошалело проговорил Арон.

— Ах, так?! — закричал Василий. — Тогда давай израильского консула!..

Израильский консул бегло просмотрел документы Арона и Василия и стал раздраженно разговаривать с начальником полиции Среднего порта по-турецки.

— Переводи, козел!.. — крикнул Арон профессору славистики.

Профессор испуганно залопотал:

— Господин консул Израиля говорит, что вы ЕЩЕ пока не являетесь гражданами его страны, и поэтому он за вас никакой ответственности не несет. Но раз вас подозревают в причастности к пиратской группе Ши Го-сюна, он рекомендует вызвать

китайского консула.

— О, бля, попали… — еле вымолвил Арон и без сил опустился на пол.

Василий увидел, что консул уходит и истошно закричал:

— Господин консул! Господин… Мистер!.. Как вас там, ебть!.. Но мы же плывем к вам в Израиль!.. Ай гоу ту Хайфа!!!

— Ай, не морочьте мне голову! — вдруг неожиданно по-русски сказал консул Израиля и захлопнул за собой дверь.

Раздавленный безысходностью ситуации, Василий тихо опустился на пол рядом с Ароном и прошептал:

— Господи… Неужели мы теперь в целом мире никому не нужны?

Арон в бешенстве вскочил на ноги, словно разъяренный орангутанг, затряс прутья решетки и закричал во всю глотку:

— Давай китайского!!! Давай любого!!! Чтобы с головой, а не с жопой на плечах!..

Испуганные полицейские заклацали затворами автоматов…

Китайский консул разложил большой красивый альбом на столе начальника, неторопливо листал его, приговаривая:

— Так… Это у нас Тихоокеанские группировки… Не то, не то. Это пираты Карибского бассейна… Тоже не то. Это — Средиземное море… Два пиратских соединения… Не то. Это у нас Атлантика. А вот и группа Ши Го-сюна! Она контролирует весь юг Черного моря. Новая группировка, но очень, очень боевая и жестокая! Посмотрим.

Со страниц китайского альбома смотрели прекрасно выполненные фотографии Ши Го-сюна, Сташека, Клауса, Петко, Михая, Иржи…

— Очень, очень страшная группа! — с удовольствием сказал китайский консул. — Вся из представителей бывшего социалистического лагеря. Но вот этих людей здесь… — консул показал на Арона и Васю. — Здесь, как видите, нет!.. Ошибка, господин начальник. Ошибка. Вам следовало сразу обратиться в «Интерпол». Мы их снабдили точно таким же альбомом…

— Откуда же все это?! — в полном душевном раздрае закричал полицейским начальник и стал нервно тыкать пальцем в шапочки, ножи и коробки с французским провиантом.

— А что они говорят? — поинтересовался китайский консул.

— Врут, что купили все это на Одесском черном рынке!

Китайский консул внимательно и крайне доброжелательно посмотрел на Арона и Василия, сидевших на полу в клетке, не поверил ни единому слову, но сказал тихо и вежливо:

— Очень, очень может быть. Сейчас у них в стране такие перемены!.. Я очень, очень сожалею, что эти господа не китайцы. Они мне очень, очень понравились…

Вот тут-то и вспыхнул блиц фоторепортера, который навсегда запечатлел физиономии Арона и Васи для мировой прессы.

Как Яцек Штур показал себя с лучшей славянской стороны

Эту фотографию и фотографию своего «Опричника», снятую в порту при помощи фар полицейских машин, прожекторов и фотоблицев, и рассматривали Арон и Вася в утренней газете, которую привез им прямо на причал шипшандер Яцек Штур.

Рядом с «Опричником» стоял автофургон

Яцека Штура, расписанный его именем и фамилией владельца, его номерами телефона, факса и телекса.

Задние дверцы фургона были распахнуты, и фургон зиял полутемной пустотой. Зато кокпит, камбуз и проход в каюту были завалены канистрами, коробками, какими-то мешочками… Здесь же в кокпите сидели все трое: Вася, Арон и Яцек. С опухшими разбитыми лицами, с руками в запекшейся крови, измученные бессонной ночью, истратившие все свои силы на портовых проституток и сражение с доблестной турецкой полицией, предательски и беспощадно отвергнутые консульствами двух стран, одна из которых почти пятьдесят лет была Родиной, а вторая должна была стать землей обетованной до конца оставшихся им дней, Арон и Василий тупо разглядывали собственное изображение, искаженное газетным растром.

— Чего там хоть написано, Яцек? — спросил Арон.

— Ну, что может написать бульварная газета? — грустно ответил Штур, проглядывая заметку под фотографией. — Что вы, два идиота, не умея плавать, не умея обращаться с парусами, ничего не понимая в мореплавании, поплыли из России в Израиль… Что по всем правилам вы должны были бы утонуть еще до Босфора, а вы вот живы, и даже подозреваетесь в связях с пиратами Черного моря… Доказать эти связи полиции не удалось, и вас выпустили с обязательством немедленно покинуть пределы Турции. Кстати! Вам все вернули?

— Только ножи и шапочки, — сказал Василий. — Те продукты опечатала и забрала санитарно-карантинная служба.

— О, матка Боска!.. Что же вы кушать будете?!

— Не пропадем, — махнул рукой Арон. — У нас еще ленинградских консервов навалом, пшено, перловка…

— Ладно, Яцек! Не бери в голову, сказал Василий. — Читай! Что там дальше?..

— Ну, что дальше? — Штур снова уткнулся в газету. — Дальше идут политические и экономические обобщения: что вы, как и ваша бывшая страна, обладая несметными богатствами… Тут имеется в виду ваша яхта… Ни хрена не умеете обращаться со своими богатствами.

— Хорошо, что так, а не хуже, — сказал Василий.

— Не знаю, не знаю… Эту штуку могут перепечатать газеты на пути вашего следования, и неизвестно, чем это еще для вас обернется, — засомневался Яцек Штур и протянул Василию счет. — Вот счет на сто семьдесят долларов. Не потеряйте. Мало ли, какая у вас будет еще проверка…

— Погоди, Яцек. Сейчас принесу деньги, — сказал Арон и ушел в каюту.

Через секунду оттуда послышался густой мат, и Арон выскочил в кокпит, держа в одной руке шелковую зеленую шаль, забытую маленькой проституткой, а в другой руке — пустой растерзанный бумажник.

— Гляди, Васенька!.. — Арон чуть не плакал.

Василий посмотрел на пустой бумажник, на зеленую шаль с золотым драконом, взялся за голову и тихо произнес:

— Пиздец…

Яцек Штур тоже все понял и нервно проговорил:

— Я же предупреждал вас, чтобы были поосторожнее с этими курвами!

Какое-то время все трое подавленно молчали, а потом Василий решительно встал и сказал Арону:

— Выгружаем, Арон. Все выгружаем! Не боись, Арончик. Не пропадем… Извини, Яцек. Извини…

И первый стал вытаскивать на причал все, что привез им Штур. Горестно вздохнув, Арон стал ему помогать.