Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…

Васильев Борис Львович

–  Трофимыч!… - крикнул он, бережно сняв с плеча "Стрелу".
– Иван Трофимыч!…

Никто не отозвался. Дверь рубки была открыта, и Вася, перетащив ящик на палубу, заглянул в кубрик: там было темно, но слышался негромкий храп.

Сгорая от нетерпения похвастаться покупкой, Вася тихо спустился по трапу. Нащупав пол, остановился и деликатно кашлянул, рассчитывая, что спящий проснется.

–  Кто?… - испуганным шепотом спросила Еленка.

–  Это я… - растерянно сказал он.
– А Трофимыч?

–  Нет его, нет, - испуганно бормотала

Еленка, торопливо натягивая платье.
– Кто тут? Зачем?

–  Да это я, Василий… - Он увидел голого по пояс Сергея, разбросанную одежду, бутылки на столе и замолчал.

Еленка перелезла через спящего, спрыгнула на пол. Отвернувшись, застегивала платье.

–  Заснула я, - жалко бормотала она.
– Мы за профессором тут. Жара такая…

–  Да.
– Вася растерянно топтался у входа.
– Жарко, конечно. Домой скоро ли пойдете?

–  Нет, не скоро, нет… - Еленка стояла к нему спиной, лихорадочно поправляя волосы.
– Ночью пойдем. А то и утром.

–  Я на рейсовом тогда, - сказал Вася и полез наверх.

Он вышел на палубу, взвалил на плечо "Стрелу".

–  Стерва!… - громко сказал Вася и плюнул.

Профессор не помог Федору. Осмотрел, посоветовал не отчаиваться. Федор выслушал это молча, а сестру послал длинным матерком и потребовал, чтобы немедля отправляли домой. Доктор с трудом успокоил его.

На "Волгаре" все вроде бы шло заведенным порядком. Только Еленка вдруг перестала ходить на занятия, два вечера проторчала на катере: перестирала Иваново бельишко, починила рубашки. Иван звал ее к старикам, но она отказалась.

–  Зря Еленка курсы бросила, - сказал за ужином Сергей.
– Сил на это особых не надо, а бумажку получить всегда полезно. Поговорил бы ты с нею, капитан.

Иван поговорил. Еленка долго и как-то странно смотрела на него, а потом сказала:

–  Раз велите - буду ходить.

–  Надо, Еленка, - сказал Иван.

Еленка покивала и ушла в свой угол. Она вообще стала какой-то тихой, вялой, покорной. Иван все приглядывался к ней, хотел расспросить, что случилось, да так и не собрался.

С Сергеем капитан виделся только на работе. Даже в свободные от занятий вечера Сергей куда-то уходил, возвращался поздно и сразу заваливался спать. Как-то Иван видел его с Шурой, подумал, что завертела-таки помощника девка, но как раз в тот вечер Сергей вернулся злой, а когда курили перед сном на палубе, сказал:

–  Давай, капитан, в те дни заправляться, когда этой заразы на нефтянке не будет.

Завелись у него и друзья: ходил играть в карты к инспектору рыбоохраны, выходные проводил на гензапани. Но занятия не пропускал, по-прежнему тщательно к ним готовился, да и на работе неизменно был улыбчив и безотказен.

Только в субботу он решительно отказался везти на гензапань проволоку.

–  В понедельник отвезем, - сказал он диспетчеру.
– Закон есть закон: короткая суббота.

–  Сходим, Сергей, - не очень уверенно сказал Иван.
– Все равно делать нечего.

–  Вечерок у меня занят, капитан.
– Сергей покосился, помолчал,

потом спросил: - К старикам не собираешься?

–  Можно.

–  Еленку с собой прихвати, - приглушенно сказал Сергей.
– Понимаешь, друзья придут, ну и… Словом, помещение нужно.

–  Можно, - еще раз согласился Иван: ему не понравились подмигивания Сергея.
– Пойдешь куда на катере-то?

–  Не сомневайся, капитан: в двенадцать буду на месте.

Идти к старикам Еленка наотрез отказалась, и Ивану пришлось прикрикнуть на нее. Она испуганно глянула, торопливо закивала:

–  Иду, иду, не надо…

Было в ней что-то пришибленное. Иван крякнул с досады, но промолчал, а спросил уже по дороге:

–  Ты вроде боишься меня?

–  Нет, что вы.
– Еленка опустила голову.

–  Тихая ты что-то больно. Здорова ли?

–  Здорова.

–  Может, обидел кто?
– не унимался Иван.

–  Да что вы, Иван Трофимыч!
– Еленка остановилась, глядя в сторону.
– Говорю вам, что все в порядке, а вы - свое. Так лучше уж вместе не ходить…

–  Ну, ладно, - проворчал Иван.
– Не такая ты какая-то, вот и спрашиваю.

Больше они не разговаривали. За тяжелым рубленым столом на барже удобно было молчать.

–  Ну, чтоб ходилось вам и плавалось.

Раздался стук, и в комнату вошли Лида и Вася.

–  Можно, что ли, хозяева?

–  Ну, пойдет теперь музыка!
– радостно крикнул хозяин, углядев в руках у Васи бутылку водки.
– Теперь разговеемся!…

–  Здравствуйте, - сказала Лида и чинно подала старухе кулек с конфетами.

Еленка вдруг вскочила, точно собираясь бежать, но Авдотья Кузьминична мягко потянула ее на место. Еленка затравленно оглянулась, схватила стакан и залпом выпила водку. Закашлявшись, опустилась на стул, пряча запылавшее лицо.

–  Вот это да!
– удивленно сказал шкипер.
– Только чего вспыхнула-то? Чего застеснялась?

–  Задохнулась она, - сказала старуха.
– Полстакана хватила враз. Отдышись да закуси, а то спьянишься. Возьми, Лидуха, стаканы в шкапике, да садитесь к столу, гости дорогие.

–  Поспел ты, Василий, к самому почину.
– Шкипер налил Васе, опять поднял стакан.
– Ну, волгари, за Волгу-матушку!

–  Ох, балабон!
– вздохнула старуха.
– Талах ведь был, голь перекатная, босота волжская, а меня, единственную дочку, так заговорил, так забалабонил, что из отчего дома в угон взял.

–  В угон?
– удивилась Лида.
– Это как же?

–  А так: нанял тройку, усадил да и махнул на удалых сорок верст без передыху. Поп-пьянчужка обвенчал в селе Кудимове, да с тем и стали мы жить: по Волге мотаться из конца в конец.

–  Хорошо, мать, жили, - улыбнулся шкипер.
– Не было у нас ни кола ни двора, а морщиночки у тебя все-таки от смеха появились.

–  Жили-то хорошо, а доживаем как?

–  Ничего, Авдотья Кузьминична: нашего от нас никто не отымет, корня то есть. Добрый у нас с тобой корень: от босоты волжской мы идем, и нет нам ни сносу, ни износу.