Иванушка Первый, или Время чародея
Шрифт:
Я понял, что мне необходимо скрыться от всех – с глаз долой, и незаметно полез на чердак. Уединился в углу, где ещё недавно стоял мой сундук, и принялся размышлять.
Что же получается? Значит, Сан Саныч знает и Ксюшу, и Карякина. И сочиняет книги. И, я так понимаю, это он написал сценарий фильма! «Чародея»! Ах вот зачем он пришёл к нам учителем литературы! Чтобы следить за мной! Обнаружил сундук и дневник Волшебника и написал сценарий!.. Да нет! Ерунда какая-то! Откуда он мог знать, что я нашёл сундук? И потом, Орлов
Я махнул рукой, посидел ещё минутку-другую и спустился вниз. Тут же ко мне подскочила Ксюша и приказала переодеваться в нормальную одежду, потому что пора меня отвозить домой.
Ну и жизнь у меня пошла! На съёмку на авто, со съёмки – тоже! На обед – борщ, пироги с яблоками на десерт! Лишь бы звёздной болезнью не заболеть, говорят, это часто бывает от головокружительного успеха.
Я попрощался с Карякиным до следующей съёмки, и меня довезли до самой калитки.
В окне Пупс дымил своей папироской, которую он снова уронил в траву, когда увидел, как я выбираюсь из автомобиля с надписью «Кино», и услышал, как Ксюша кричит мне:
– Пока, Вань! Следующая съёмка послезавтра! Будь готов!
Бухгалтер проводил меня удивлённым взглядом, но так ничего и не сказал. Изменил он своей привычке читать мне нотации и разные умные мысли изрекать.
Не успел я войти в дом, как раздалось дребезжание нашего старенького телефона.
Это был Пётр.
– Вань, приходите с Лёшкой завтра после школы прямо ко мне домой. Нога распухла, а занятия я отменять не хочу. Можем ведь и у меня порисовать. Как? Не против?
– Хорошо, – ответил я. – А вам что-нибудь нужно? Мазь какую или хлеба с кефиром?
– Да нет, Вань, спасибо. Мне Эрнесто всё принёс. Вы сами приходите, буду рад!
Я повесил трубку, умылся и рухнул на кровать без задних ног. Я ужасно устал, но был очень доволен собой.
Ночью ко мне пришёл Чёрный кот, вздохнул и испарился. Пожалел, видно. Решил не будить, даже во сне.
Глава 3
Этюд на память
На следующий день Лена в школу не явилась. По сведениям, полученным от Гренадерши, Елена Прекрасная переела мороженого и заработала ангину. Это надолго… Ничего, после живописи сам к ней отправлюсь. Всё расскажет, не отвертится!
На перемене я отыскал Лёху в буфете и сообщил, что сегодня мы идём к Петру домой.
– Круто, – только и сказал мой друг, и я с ним полностью согласился.
В последнее время Кощей снова стал немногословным. И вообще очень изменился, словно и не было никогда того бешеного боксёра. Теперь у него появилась цель – вернуться на ринг. Спокойным он стал, как пирамида Хеопса, не зыркает по сторонам и не сплёвывает.
После уроков мы встретились у калитки и пошли к Петру.
– Постой, я сейчас, – сказал Лёха,
Через несколько минут он вернулся с большим пакетом, на котором был изображён весёлый пончик с глазками, ручками, ножками и кричалкой: «Съешь меня, пока я горячий!»
Лёха кивнул на пакет с пончиками:
– Сегодня дед полтинник подкинул. Доволен мной, нудеть перестал!
Полдороги Лёха насвистывал что-то весёлое, перескакивая с одной мелодии на другую. Но неожиданно его словно прорвало:
– Я по истории «отлично» срубил! Про мамонтов наболтал, которые в Чувашии обитали, про тундру! Как на них наши охотились!
– Кто охотился? – переспросил я.
– Наши предки первобытные! Учёные их стоянку открыли! У села Уразлино!
– У какого села?
– Вань, ты чё? Уразлино! Ты ж это в прошлом году проходил! Эх! Может, махнём туда? Поглядим, как они жили?
Я молча кивнул.
Лёха вдруг снова остановился:
– Прикинь, училка заявила: «Я тебя, Кощин, не узнаю! Я тебе (то есть мне!) четвёрку за полугодие поставлю, если будешь продолжать в том же духе!» А я назад в бокс хочу…
– Ты вернёшься, – сказал я.
– Чё? – не понял Лёша.
– В бокс, – сказал я, – вернёшься. Обязательно.
– А, ну да, – серьёзно ответил Лёха и без всякой связи добавил: – Слушай, а давай я с Ленкой поговорю. Ну чего она тебе мозги пудрит?
– Нет, – сказал я. – Не надо, я сам.
– Хорошо, – согласился Лёха. – Тебе решать, но, если чё, я всегда рядом.
Мы подошли к дому Петра.
– Вроде здесь, – сказал Лёша, и мы поднялись на третий этаж.
Я хотел позвонить в дверь.
– Погоди, – попросил Лёха и пригладил волосы на лбу. – Готово. Давай!
Я нажал на звонок, и через несколько секунд Пётр нам открыл.
Он был ужасно доволен, что мы пришли. Ну и пончикам, конечно, тоже обрадовался.
В тот день Пётр учил нас писать натюрморт. Но у меня не очень-то получалось, потому что я думал о Ленке. Не о том, что она стащила сундук, а о том, люблю я её или нет.
И о Василисе думал. В последнее время она стала совсем тихой: волнуется из-за своей бабушки. Правда, принарядилась. Теперь на ней синяя юбка и фиолетовая кофта. А вот кроссовки те же.
Я хотел изобразить букет фиалок, но вышло одно сплошное пятно. Да и стульчик, на котором я сидел, был очень неудобным. С виду – дубовый, устойчивый, но на самом деле, как только я забывал про него, норовил из-под меня выскользнуть. В конце концов Пётр рассмеялся и предложил мне пересесть на обычный стул.
– Мне его друг подарил, авиаконструктор, – объяснил Пётр про «дубовый» стульчик. – Он из сверхлёгкого материала сделан. Это я его выкрасил под дерево.
Я пересел на обычный стул, но натюрморт от этого лучше не стал.