Июнь 1941. Разгром Западного фронта
Шрифт:
Генерал армии С. П. Иванов (в 1941 г. — подполковник, начальник оперативного отдела штаба 13-й армии) писал, что в 21 час в штаб из Минска прибыл помощник начальника оперативного отдела штаба фронта майор В. В. Петров с шифрованной директивой, подписанной в 14:00 Д. Г. Павловым, А. Я. Фоминых и В. Е. Климовских (в документах штаба армии указано несколько более позднее время — 21:50). Командарму П. М. Филатову приказывалось: подчинить себе 21-й стрелковый корпус, 8-ю бригаду ПТО, 24-ю и 50-ю дивизии, а также все отступающие с запада и северо-запада части и подразделения; 24-я дивизия переходит в подчинение командира 21-го СК. Задача ставилась следующая: 21-му корпусу силами 24-й и 37-й дивизий занять фронт Ошмяны, станция Беняконе и прикрыть вильнюсское направление; находящейся на левом фланге 17-й дивизии наступать в общем направлении на Радунь и Варену в целях взаимодействия с группой И. В. Болдина. 8-ю противотанковую бригаду использовать для обороны Лиды и прилегающего к ней района с запада или с северо-востока. 50-ю стрелковую дивизию Павлов разрешал использовать по своему усмотрению.
На исходе дня штаб армии установил связь с Самаро-Ульяновской дивизией. Оказалось, что 24-я после форсированного марша остановилась на привал в лесах южнее м. Юратишки.
«4. 50-й стрелковой дивизии с 84-м стрелковым полком войск Народного комиссариата внутренних дел (Молодечно), Виленскому пехотному училищу и 5-й танковой дивизии прикрыть Молодечно со стороны Северо-Западного фронта, перейдя к обороне на фронте: Данюшево, Сморгонь, Олещиска.
Иметь подвижный резерв для борьбы против десантов противника.
5. 21-му стрелковому корпусу (24, 37 и 17-я стрелковые дивизии) двумя дивизиями оборонять фронт Ошмяны, Беняконе; 17-й стрелковой дивизии наступать в направлении Радунь, Ораны.
6. 8-й противотанковой бригаде расположиться в районе Лида, откуда обеспечивать направления с севера и запада.
7. Бронепоезду к 5.00 25.6.41 г. перейти на ст. Гавья».
Связи со штабом 21-го СК не было, но текст приказа был передан майору Подорванову. Также во все упомянутые в приказе части в качестве делегатов выехали офицеры штарма. Майор Урусов вручил приказ лично генералу Евдокимову, у капитана Гречихина приказ принял начальник оперотдела штакора-21 подполковник Г. Н. Регблат. Однако, как удалось установить, ко времени издания этого приказа по крайней мере часть сил 17-й и 37-й СД уже вошла в соприкосновение с противником (в частности, с передовыми отрядами 12-й танковой и 18-й моторизованной дивизий) и завязала тяжелые встречные и оборонительные бои. Еще утром при подходе 55-го полка к реке Дзитва высланный вперед разведдозор прислал донесение о занятии Радуни мотопехотой и танками противника. Командир полка принял решение продвинуться до господствующей высоты у деревни Дубинцы (отметка 183.3, примерно в 10 км южнее Радуни) и занять на ней оборону. Достигнув к полудню этой высоты, батальоны сразу же начали окапываться: 1-й и 3-й батальоны — на 1-й линии обороны, 2-й батальон — на 2-й. Около 14 часов наблюдатель с тригонометрической вышки, стоявшей на высоте, доложил, что по дороге из Радуни движется колонна автомашин с мотопехотой численностью не менее батальона. На расстоянии 1,5–2 км от высоты немцы спешились и, развернувшись в ротные колонны, двинулись вперед. Подойдя на расстояние километра, колонны рассыпались в цепи. С трехсот метров наступающие открыли огонь из стрелкового оружия, сразу по высоте начала бить артиллерия. Подпустив противника примерно на 200 м, Г. Г. Скрипка дал команду на открытие огня. Вражеская атака сразу же захлебнулась, понеся большие потери, поредевшие цепи откатились назад. Через час со стороны Радуни подошла еще одна колонна автомашин с мотопехотой, возобновились артиллерийский и минометный огонь по обороне 55-го СП. С целью нанесения флангового контрудара комполка направил в обход наступавшего противника по лесу, примыкавшему к высоте с запада, две роты 2-го батальона (их возглавил начштаба полка капитан А. А. Старцев). Вторая вражеская атака была также отбита огнем стрелкового оружия, минометов и полковой артиллерии. Переломным моментом стала внезапная контратака стрелковых рот, обошедших правый фланг атакующего противника. Гитлеровцы снова были вынуждены отойти. Неудачей окончилась и попытка десятка средних танков обойти оборону полка с правого фланга. Полковые ПТО подбили четыре из них, остальные повернули обратно. Потери в 55-м были невелики, но вечером 24-го поступил приказ командира дивизии об отходе на восточный берег реки Дзитва. Оставив на высоте стрелковую роту в качестве заслона, полк ночью отошел на новый рубеж.
Как явствует из документов штаба 21-го стрелкового корпуса, авангард его 37-й дивизии во второй половине дня в районе м. Вороново был внезапно атакован танковыми частями противника, в результате чего 247-й стрелковый полк (командир — полковник Д. М. Соколов) и 170-й легкоартиллерийский полк (командир — майор А. И. Нестеренко) потеряли управление и, не оказав врагу должного сопротивления, в беспорядке отошли за р. Житна, где перешли к обороне. Есть также свидетельство, что вечером 24 июня на станцию Гавья на грузовой автомашине приехал зам. командира дивизии полковой комиссар Н. П. Пятаков. Он предоставил лейтенанту Р. Р. Черношею ЗИС-5 с шофером и двумя солдатами и приказал в течение ночи подвезти боеприпасы в район ст. Гутно, куда челночными рейсами перебрасывалась матчасть 245-го ГАП. Оказалось, 17-я дивизия разгрузила возле Гавьи значительное количество гаубичных боеприпасов, а также автоматных и винтовочных патронов. В 245-м артполку боеприпасов не было вообще, ибо он выехал в новый район дислокации по штатам мирного времени.
Юго-восточнее Молодечно в это время спешно разворачивались на своем оборонительном рубеже (в основном по линии Минского УРа) части 64-й стрелковой дивизии 44-го корпуса. Неотмобилизованному и слабо вооруженному соединению, переброшенному из летних лагерей близ Дорогобужа Смоленской области, предстояло оборонять полосу Довбарево — Щедровщина — Рогово — Заславль — Старое Село протяженностью свыше 50 км. На оборонительные работы привлекли местное население, пытались приспособить
«И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхов до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей. И множество разноплеменных людей вышли с ними, и мелкий и крупный скот…» [389] .
Справка. Считается, что укрепления Минского УРа, большинство вооружения которого было демонтировано, при отсутствии специально подготовленных войск оказались практически бесполезными в боях июня 1941 г. Однако по результатам обследования его сооружений, предоставленных инженером БелАЗа В. Каминским, получена иная картина. Большинство дотов в полосе обороны 64-й СД имеют боевые повреждения, некоторые — довольно серьезные. Так, например, три пулеметных дота из четырех, стоящих в поле у Лумшина, имеют глубокие выбоины в бетоне над амбразурами (до обнажения и деформации верхних балок амбразурного пакета) и развороченные взрывами внутренние тамбуры; у одного, кроме того, расколота взрывом боковая стена у крайней южной амбразуры. Схожие повреждения имеют несколько пулеметных дотов в районе Ошнарова. Один из них, кстати, с надписью на внутренней стене сквозника «Ответим ударом на удар» и следами попаданий снарядов на лобовой стене, при реконструкции Радошковичского шоссе был сброшен в карьер и засыпан в порядке рекультивации сельхозугодий. Артдот южнее д. Жуки имеет глубокие выбоины в бетоне над амбразурами, а несущий бронещит одной капонирной установки пробит малокалиберным бронебойным снарядом. Артдот у д. Мацки также имеет пробоину в несущем щите (от 75-мм снаряда) и другие повреждения. Многие доты имеют малозаметные, на первый взгляд, повреждения, свидетельствующие, однако, об усилиях противника по их подавлению. Так, дот у д. Шубники (3 км западнее Заславля) имеет многочисленные следы пулевых попаданий на боковых листах амбразурного пакета. В доте у д. Крылово прямым попаданием малокалиберного снаряда в амбразуру сорвано опорное кольцо установки пулемета, расколот деревянный станок, сорванными металлическими деталями пробиты трубы под потолком у тыльной стены каземата. Все это говорит о том, что большинство дотов, несмотря на имевшиеся трудности, было использовано в боях.
389
Книга Исхода, 12, 37–38.
Так в целом выглядит обстановка в районе к северу и югу от Молодечно, если рассматривать лишь доступные документы из ЦАМО и изданные мемуары. Но ее очень хорошо дополняют, а кое в чем и опровергают, документы войск НКВД. Организованно покинув около 20 часов 23 июня Вильно, в ночь на 24 июня штаб 9-й дивизии вместе с 84-м полком прибыл в Молодечно. На станции чекисты-железнодорожники встретили руководителей силовых наркоматов Литвы, так поспешно покинувших Вильнюс при появлении у города неопознанной колонны бронетанковых войск. Попытки связаться по телеграфу со своим Управлением в Москве никаких результатов не дали, так как Молодечно после неоднократных воздушных налетов был сильно разрушен, проводная связь вышла из строя. Оставив 84-й полк в 15–16 км от Молодечно, В. Н. Истомин выехал в Минск. По пути он встретил заместителя начальника конвойных войск НКВД СССР комбрига Д. П. Онуприенко, который предложил ему вернуться назад. На КП 13-й армии Онуприенко после переговоров с командармом передал ему 84-й ЖДП и прикомандировал управление 9-й дивизии. После этого комдиву разрешено было вновь отправиться в Минск. До Минска полковник добраться не смог из-за бомбежек, но в Борисове связь действовала и переговоры с Москвой состоялись. Начальник Управления генерал-майор Гульев приказал забрать полк из 13-й армии, привести его в порядок и, в зависимости от обстановки, двигаться либо обратно на Вильнюс, либо на Минск, чтобы составить резерв командира 3-й ЖД дивизии войск НКВД. На КП фронта, куда все же удалось попасть Истомину и находившемуся вместе с ним подполковнику Гладченко (предположительно, это зам. командира дивизии), их не приняли и предложили прибыть попозже, когда обстановка разрядится.
В это время 84-й полк согласно приказу по 13-й армии выдвигался на рубеж обороны в районе Ошмян. Как позже доложил комдиву майор И. И. Пияшев, на подходе к Молодечно их встретил член Военного совета армии бригадный комиссар П. С. Фурт, который остановил их и отдал другой приказ — выставить на шоссе заслон и задержать толпы уходящих в тыл военнослужащих. Уже темнело, сдержать напор людского потока не удалось. Вероятно, среди них были и переодетые в нашу форму германские агенты, ибо в «нужный» момент кто-то закричал, что видит сзади немецкие танки, и началась страшная паника. Заслон частью был смят, частью сам поддался стадному инстинкту и бежал вместе со всеми куда глаза глядят. Наступила ночь.
В течение всех дней, предшествующих занятию противником Минска, столица Советской Белоруссии подвергалась ожесточенным воздушным налетам. Сотни фугасных и зажигательных бомб сыпались на предприятия и жилые кварталы, испепеляя цветущий город. Бывший секретарь Плещеницкого райкома КП(б)Б (впоследствии командир партизанского соединения, Герой Советского Союза) Р. Н. Мачульский вспоминал, что, решив глубокой ночью забежать домой, он увидел на южном небосклоне огромное зарево. Потрясенный партиец простоял до утра вместе со своими земляками, глядя на горящий Минск, пока заря не «съела» языки пламени и не остался виден лишь шлейф густого черного дыма.