Июнь-декабрь сорок первого
Шрифт:
– Василий Иванович, а припев-то из "Трактористов"...
– Оттуда, - согласно кивнул он.
– Припев старый, Бориса Ласкина. Думаю, в обиде не будет. Я сделал это для того, чтобы не ждать новую музыку. Пусть поют на старый, всем знакомый мотив. Хороший же мотив!..
И вот она, эта новая песня на старый мотив, напечатана. Ласкин в шутку сказал мне, что припев, по правилу, полагалось заключить в кавычки.
– Кавычки были, но мы их сняли, - отшутился я.
– Долго объяснять читателю, зачем они и почему. Лишняя канитель!
А расчет Лебедева-Кумача оказался верным - песню
Между прочим, позже, в 1942 году, Ласкин в новой своей песне о танкистах тоже повторил прежний припев:
От озер Карелии до Юга Обогреты славой огневой Три танкиста, три веселых друга, Экипаж машины боевой.На этот раз у меня появилась возможность "упрекнуть" его:
– Дорогой Борис Савельевич, а ведь следовало бы дать пояснительную сноску к припеву, сослаться на удачный прием Лебедева-Кумача...
На том "дело о кавычках" и было "закрыто"...
* * *
Чем еще примечательна газета, вышедшая 3 сентября?
Как всегда, в ней немало материалов из боевой практики: об опыте действий батальона в подвижной обороне, об организации дальней разведки, о работе штаба механизированного соединения, о тактике врага в условиях севера... А вдобавок ко всему этому напечатан еще и очередной памфлет Ильи Эренбурга.
Третий месяц работает в "Красной звезде" Илья Григорьевич, поражая всех нас своей неутомимостью. Ведь только на днях напечатали мы большую его статью "Ложь". Хорошо аргументированная, щедро насыщенная примерами и фактами, она показывает, что вся гитлеровская система покоится на лжи:
"Они выросли на лжи, это - их материнское молоко. Они лгут подчиненным. Они лгут начальникам. Они лгут за границей. Они лгут у себя дома. Они не могут не лгать. Когда они подписывают договор о мире, они думают о войне. Когда они жмут руку, они прикидывают, куда бы кинуть бомбу. Когда они говорят о культуре, это значит, что через час они будут грабить, а через два вешать.
Спорить с ними? Да, штыками. Опровергать их ложь? Пулями".
Через день появилась другая боевая статья Эренбурга - "Два года". Она рассказывала о том, к чему стремилась и чего достигла гитлеровская Германия, начавшая в 1939 году войну за мировое господство.
Кроме таких, я бы сказал, капитальных выступлений все время публикуются его небольшие искрометные заметки, реплики, фельетоны. В их числе и то, что появилось 3 сентября, "Волк в чепчике".
"Обычно гитлеровцы, - пишет Эренбург, - скидывают на наши деревни зажигалки и фугаски. Но на одну деревню немцы скинули несколько колбас, фунт конфет и пачку листовок. Эсэсовцы пишут: "У нас много всего - колбасы и сладостей. Мы желаем вам добра. Не сопротивляйтесь..."
Эренбург напоминает читателям о волке из "Красной шапочки" и заканчивает это свое выступление так:
"Мы не красные шапочки. Мы не примем Гитлера ни за бабушку, ни за внучку. Мы видим его волчьи зубы.
Он стучится: "Тук-тук". Внимание! Надо стрелять в волчью морду!"
Меня и сейчас, сорок лет спустя, после первого прочтения этих строк не оставляет
С незапамятных времен работал в "Красной звезде" на скромной должности литправщика Михаил Головин. Был он и по возрасту едва ли не старше всех в нашем коллективе. Но не только и даже не столько эти два обстоятельства заставляли всех нас относиться к Головину с подчеркнутым уважением, безропотно выслушивать его очень резкие подчас суждения на редакционных летучках, проявлять повышенное внимание к его советам.
Авторитет этого внешне хилого, прихрамывавшего и все время покашливавшего, довольно угрюмого человека определялся прежде всего его виртуозным профессиональным мастерством и чудовищной работоспособностью. До войны он правил материалы главным образом общевойскового отдела. Это было немало. Общевойсковому отделу отводилась обычно вся вторая полоса, то есть четвертая часть газетной площади. В военное же время на Головина легло дополнительное бремя - он правил теперь добрую половину статей и корреспонденции, поступавших с фронтов. Писал он и передовые.
В номере за 5 сентября опубликована его передовица "Песня - друг и товарищ бойца". В ней - богатая документальная основа. В числе прочих воспроизведен, в частности, такой документ, датированный 1919 годом:
"При сем препровождаю оперативные сводки Главного штаба советских войск Северо-Восточного фронта от 14 и 17 сего ноября, а также песню о боях под Усть-Кутом и песню героям, погибшим под Усть-Кутом, сложенные на месте бойцом Ребровым..."
А вспомнил я это вот почему. Как раз в день выхода газеты с головинской передовицей наш ленинградский корреспондент Валентин Хействер принес на фронтовой телеграф стихи Михаила Светлова. Начальник узла связи взглянул на листки с необычным текстом и вернул их корреспонденту:
– Сейчас не до стихов!.. Мы тут с оперативными сводками запоролись...
Хействер молча достал из полевой сумки свежий номер "Красной звезды", не спеша очертил красным карандашом один из абзацев в передовой статье, где был приведен цитированный мною документ, и положил на стол "запарившегося" майора.
– Это еще что?
– удивился тот.
Хействер только передернул плечами: прочтите, мол, сами. Майор прочитал, улыбнулся и сменил гнев на милость: стихи Светлова тут же были переданы в Москву.
В газете имена новых авторов - военачальников, писателей, новые острые темы, разнообразная хроника. Но главное, что выделяло ее, была передовая "Бессмертный подвиг трех русских воинов".
Начиналась она строго информационно: "Вчера "Красная звезда" опубликовала сообщение о героическом подвиге летчиков Сковородина, Ветлужских и Черкашина..."
Не хочу задним числом придираться к мелкой неточности. Летчиком-то был только один - сержант Сковородин. Двое других - члены его экипажа - штурман и стрелок-радист. А суть их подвига такова.