Из чего созданы сны

Зиммель Йоханнес Марио

Он замолчал.

— Чего вы еще не знали?

— Что она душевнобольная.

— А теперь вы знаете и все-таки думаете, что она могла бы вам помочь?

— Обязательно, — сказал этот странный комиссар Сиверс.

— Душевнобольная… каким же образом?

— Она знала Карела. Она его очень любила. Вы мне это сказали. Все начинается с малыша Карела. Она могла бы мне рассказать о нем много больше.

— Она еще объявится. Тогда и спросите ее.

— Надеюсь, — ответил Сиверс.

— Наверняка еще объявится.

— Я не

это имел в виду, — сказал он и потянул свою сигару.

— А что?

— Надеюсь, я смогу от нее что-то еще узнать, когда она появится.

Мне стало совсем не по себе. Сиверс заметил это.

— Я — не душевнобольной, — усмехнулся он. — Не бойтесь. Просто мне срочно нужна фройляйн. Это она душевнобольная. Но она посвящена во многие тайны. Сейчас мне позарез нужна ее помощь… Ну ладно. Обойдусь. После нашего разговора я абсолютно уверен, что найду убийцу Конкона… — Он наклонился ко мне и понизил голос: — И я уверен, что убийца Конкона и малыша Карела — одно и то же лицо.

— И как же вы пришли к такому заключению? — вымолвил я, совсем сбитый с толку.

— Я много размышлял по этому поводу и теперь точно знаю, что мне делать.

— И что же?

— А вот это моя тайна! Могу я по-прежнему рассчитывать на вашу помощь, господин Роланд?

Что-то, чего я не могу объяснить, трогало меня в этом стареющем, насквозь промокшем комиссаре с желтушным цветом лица.

— Всегда, — ответил я.

— Ну, и хорошо. Спасибо! — Он снова приложил руку к шляпе, кивнул мне и мгновенно исчез. Я тупо смотрел ему вслед. Даже его уход был покрыт налетом тайны. Только что он был у выхода, а в следующую минуту — его будто вовсе никогда и не было.

Я стряхнул с себя наваждение, снял локоть с прилавка и медленно двинулся вслед за комиссаром Сиверсом к выходу — к моему такси. Тогда я еще не знал, что мы стояли возле того самого закусочного павильончика, где фройляйн Луиза встретила бывшего штандартенфюрера СС Вильгельма Раймерса. Тогда я вдруг подумал в полном смятении: «Вот круг и замкнулся». А теперь, когда я пишу эти строки, я вспоминаю, что мне сказала фройляйн Луиза, позже, когда я навещал ее: «А что если, действительно, нет ни конца, ни начала? Или они есть одно? Тогда наш конец — это наше начало. А оно так и есть, когда мы умираем, понимаете? Конец и начало…» И она описала в воздухе большую окружность…

11

Берти вернулся в восемь тридцать пять утра самолетом, который садился в Фульсбюттеле. Когда около десяти он появился в «Метрополе», мы с Ириной уже позавтракали. (Я снова заснул на кушетке.) Мы пошли в номер Берти и еще раз выпили за компанию кофе. У Берти развился зверский аппетит. Перед отлетом он проспал в машине своего приятеля — норвежского таксиста, потом в самолете до самой посадки. Парень вообще мог дрыхнуть где угодно. Ухмыляясь,

Берти сказал:

— У меня такое впечатление, что в этом отеле меня обслуживают уже не с таким рвением, как раньше. Ну да, насрать на это. Какие я картинки привез, дети мои!..

Не выпуская из рук чашки с кофе и с яичным желтком во рту, он подошел к телефону, набрал номер матери во Франкфурте, сказал ей «Доброе утро» и что он очень ее любит.

Ночью я страшно нервничал. Сейчас, когда вернулся Берти, я успокоился — он всегда действовал на меня благотворно.

— Знаете что, — непринужденно сказал тот, закончив разговор, — после всего, что тут произошло, не пора ли нам перейти на «ты»?

Он озарил Ирину ясной обезоруживающей улыбкой. Его улыбка была так заразительна, что Ирина улыбнулась ему в ответ, потом кивнула, поднялась, и Берти поцеловал ее в щечку. Затем я получил от нее такой же поцелуй.

— Ну хорошо, «ты». Самое время. Ты прав, Берти, — сказала Ирина.

— Я всегда прав, — ответил добрый старина Берти.

— А вот и твоя пушка. — Он вытащил «кольт-45». — Ну и тяжелая, зараза. Но я рад, что она была со мной.

При виде оружия меня осенило.

— Ларжан! — воскликнул я.

— Что с ним?

— Он же хотел утром прийти с договором и чеком!

Ирина испуганно глянула на меня.

— Не бойтесь! Я не собираюсь соглашаться. Просто хочу узнать, как у него сегодня дела.

Я попросил соединить меня с отелем «Атлантик». Тамошняя телефонистка ответила:

— Минутку, пожалуйста!

Потом трубку взял их администратор, не разобрал его имени:

— Вам нужен мистер Ларжан?

— Да.

— Прошу прощения, мистер Ларжан у нас больше не проживает.

— Что вы говорите?! Но у нас с ним назначена встреча. И когда он выехал?

— Рано утром. Он спешил в аэропорт. На первый рейс до Нью-Йорка.

Кажется, именно так все и было, как мне сказали Зеерозе и Патерсон. Все это было большой грязной игрой.

— Мое имя Роланд, — на всякий случай сказал я, — Вальтер Роланд. Мистер Ларжан ничего не оставлял для меня?

— Извините, господин Роланд, мистер Ларжан ни для кого ничего не оставлял.

— Спасибо. — Я положил трубку. — Ну да, сплошь любители спорта — вот что это такое.

— А эти хотят, чтобы мы поскорее убрались из отеля? — ухмыльнулся Берти. — Даже диспетчер в гараже был противным.

— Ага, как можно скорее, — ответил я. — Так что давайте собираться. Нам с Ириной надо еще в Управление, подписать наши показания, а потом я хочу навестить Конни и Эдит.

— Мне паковать нечего — я еще ничего не распаковывал, — сказал Берти. — Идите уж, укладывайте ваши шмотки, а я посмотрю, чтоб заправили твою машину, Вальтер.

Мы с Ириной вернулись в наши загаженные апартаменты с развороченным телефоном и начали собираться. Ирина надела охристый костюм-джерси, к нему — черное драповое пальто с норкой и капюшоном.