Из чего созданы сны
Шрифт:
— Да, — пробормотал я.
— Так знайте, он ничего не имеет против, мы это выяснили, ха-ха!
— Вы говорили с ним?
— Погодите-ка, сейчас Освальд вам все объяснит. Освальд, иди-ка сюда!
Подошел Освальд, и я услышал хорошо поставленный, звучный голос директора издательства:
— Алло, господин Роланд?
— Я. Привет, Зеерозе! — я бросал одну монету за другой, пока слушал его.
— Все именно так, друг мой, как сказал господин Херфорд. Мы печатаем. Никаких протестов
— Что значит, напротив?
— Американцы заинтересованы, чтобы материал был опубликован! Это же они выразили и господину из Кельна, как он сообщил, я не один раз соединялся с той и с другой стороной по телефону.
— Американцы заинтересованы… Но, господин Зеерозе, сухими из воды они в этом деле не выйдут, эти американцы!
— Именно поэтому. И, кроме того, это еще только первый тайм.
— Не понимаю.
— Эта кабинка на центральном вокзале, она чиста?
— Ну разумеется. — Я прикурил новую «Галуаз», потому что больше не мог выносить этой вони, а дверь открыть было нельзя. — Что значит — первый тайм?
— Ну, вторая половина пленок все еще в Нью-Йорке, так?
— Если русские как следует возьмут Билку в оборот, она там недолго останется.
— Никому не ведомо, что еще может случиться, — ответил Зеерозе. — Американцы и дальше будут поставлять нам оперативную информацию, об этом мы договорились. Они уж никак не слепые оптимисты. Скорее, дипломаты. Давайте предположим, что Восток получает и вторую половину — все возможно. Тогда наша серия просто обязана выйти.
— Совершенно не понимаю. Серия, которая изображает поражение американцев?
— Да. С одной маленькой поправкой.
— С какой именно?
— Именно с такой, что американцы, пока Билка пребывал на Ниндорфер-штрассе, получили от него копии микрофильмов, а перелет в Хельсинки и все дальнейшее запустили только для того, чтобы ввести Восток в заблуждение.
— Но это же чистейшая ложь, — возмутился я, — или правда?
— А вы как думаете? — спросил он.
— Что это вранье, конечно!
— Хм. Это Вы так думаете? Но когда вы напишете, — а мы опубликуем с приличной задержкой, так что это будет как разрыв бомбы, — что у американцев якобы есть копии пленок, и еще с легким намеком на то, что именно поэтому мы смогли предать гласности эту историю, и миллионы поверят, так ведь? А у русских возникнет, по крайней мере, то же сомнение, что только что испытали и вы, друг мой. Они станут допрашивать Билку, если к тому времени он еще будет жив. И что тот сможет ответить?
— Что
— Правильно. И именно в этом русские ему никогда не поверят. Поэтому нам чрезвычайно повезло, что мы только через несколько недель выходим на рынок с нашим заявлением. Нам вообще необычайно везет.
— Это еще почему?
— Ну, — задушевно произнес Зеерозе, — вы утверждаете, что Билка-брат мертв. Тогда у вас вообще больше не может быть никаких уколов совести, что своей статьей вы можете навредить кому-то. Вацлав Билка теперь покоится с миром.
— Послушайте, — сказал я, — и все это чистая правда? Фактически и достоверно? Вы не водите меня за нос?
— Мой дорогой юный друг, что еще за недоверие?
— Я видел вас в Гамбурге, когда вы входили в дом 333 по Ниндорфер-штрассе, — парировал я. Но сейчас мне любой ценой надо было удостовериться.
А Херфорд включил громкую связь, так что теперь наш диалог слушали все в его роскошном зале.
— Ну разумеется, — сказал Зеерозе с невозмутимой любезностью. — Это американцы просили меня прийти как можно скорее.
— Зачем?
— Чтобы обсудить то, что ныне стало насущной необходимостью, — последовал его слегка высокомерный ответ. — Послушайте, американцам нужна ваша статья. Сейчас! Срочно! Хотите позвонить на Ниндорфер-штрассе? Я дам вам телефон. Но он, естественно, секретный.
— Естественно. Итак?
Он и в правду назвал мне номер. Я записал его на клочке бумаги.
— Там ответит человек из руководящего состава. То есть он ответит в том случае, если вы скажете кодовое название этой операции.
— И что это за слово?
— «Сатисфакция» — «удовлетворение». Если вы назовете это слово, вам ответят «Рэд маунтин».[113] Аппарат стоит у его изголовья. Он сегодня дежурит. Его имя Рональд Патерсон. Спросите его, сказал ли он мне, что просит о публикации.
— Именно это я сейчас и сделаю. А потом снова перезвоню вам.
Я повесил трубку, набрал новый номер и, как только соединили, сказал: «Сатисфакция».
— «Рэд маунтин», — ответил мужской голос.
Далее разговор пошел на английском. На американском английском.
— Мистер Патерсон?
— Кто это?
— Журналист из «Блица». Как мое имя?
— Вальтер Роланд. Я ждал вашего звонка.
Потом я спросил его, сколько у него собак и все ли они терьеры. Он ответил, что две из них овчарки. Затем я попросил ответить, как выглядят Билка и его подружка, и куда их отвезли в Хельсинки. Ну, и кое-что еще в том же духе. Я должен был удостовериться, что Зеерозе не дал мне какого-нибудь чужого номера. И похоже, что это, действительно, был телефон американцев. Наконец, я удовлетворился.