Из чего созданы сны
Шрифт:
Через черный ход мы выскочили в загаженный двор и через него на ближайшую боковую улицу. Мы домчались до «шеви» Кулея и прыгнули в машину. Кулей включил рацию, выдернул из-под сиденья пистолет-автомат и швырнул его на заднее сиденье подле меня, потому как теперь я сидел там.
— Вы вооружены? — спросил он.
— Нет, — ответил я. — С оружием нас бы не пропустили на таможне.
— Тогда держитесь в тени. Есть у меня еще пистолет, но он мне самому будет нужен. — Он сообщил о готовности на Центральную.
Мы слышали доклады других машин — их было не меньше дюжины. С этого момента радиосвязь уже не отключалась. Парни из пустующей квартиры сообщили, что к дому подъехало такси.
— Всем… всем… всем… К дому на Трой-авеню подъехало желтое такси. Подозреваемый садится. Желтое такси отъезжает. Поворачивает
— О’кей, — ответил по рации Кулей.
В этот момент мимо нас проследовало желтое такси. Движение на трассе было не слишком оживленным. Мы сели ему на хвост — на значительном отдалении. Теперь Кулей через Центральную указывал путь следования, подробно комментируя действия желтого такси с Тернером. Вначале оно проехало весь Линден-бульвар до Фиатбуш-авеню и повернуло по ней направо, на север. Мы за ним. Фиатбуш-авеню изгибалась в северо-западном направлении и проходила через густой темный Проспект-парк. В этом месте — я помнил это по своему прежнему визиту — под ней пролегала ветка подземки БМТ-Сабвэй-Лайнс, справа тянулся Ботанический сад. Сейчас, слабо освещенный редкими фонарями, он был едва различим в темноте. Так же едва угадывались контуры Бруклинского музея и в конце парка — массивное здание Центральной библиотеки. Здесь было транспортное кольцо — Гранд Ами Плаза. Желтое такси сделало круг по площади и теперь повернуло по Проспект-парку на юго-запад.
Кулей сообщил об этих маневрах и добавил:
— Почему парень не развернулся внизу, в парке — понять не могу?!
— Возможно, вас заметили, — последовал ответ из Центральной. — Прекращайте преследование, номер двенадцать. Машина восемнадцать, ведите дальше.
Итак, мы скинули скорость и пропустили мимо целое стадо машин. А через какое-то время снова раздался голос Центральной: «Внимание! Желтое такси поворачивает на Проспект-авеню. Направление — северо-запад к Пятой авеню».
Слева от нас, за жилыми блоками лежало огромное Гринвудское кладбище. Пару раз между домами мелькали его деревья и каменная ограда. Мы проехали Пятую авеню, Четвертую, Третью…
Центральная сообщила, что такси номер такой-то теперь спускалось по Третьей авеню в юго-западном направлении. Мы прибавили скорость. Машины мчались здесь как бешеные. Бруклин-Квинс-Экспрессвэй — полное название этой скоростной автомагистрали. Нам еще долго предстояло ехать по ней.
— Желтое такси поворачивает на Вторую авеню, — послышалось из рации. — Очевидно, направляется в порт.
Под «портом» подразумевались Бруклинский пирс, склады и доки в Аппер-бэй[122] Гудзона.
— Следуйте на юго-запад к докам терминала Буша. Не приближаться! Оцепить район! Машины один, два, три и семь подходят со стороны игровой площадки. Машины пять, девять, десять и одиннадцать проходят дальше до Департамента санитарии и «Бруклин Юниэн Газ Компани».[123] — Центральная распределяла машины преследования. — Номер двенадцать осторожно сопровождает желтое такси. Желтое такси снижает скорость у пирса три.
— О’кей, Центральная, — отозвался Кулей.
Он рванул машину в нагромождение плохо освещенных и вовсе не освещенных улиц, ведущих к порту. Здесь уже пахло морем и нефтью. Неожиданно перед нами открылись громадные пирсы с судами, кранами, транспортируемыми грузами и пакгаузами. Перед пирсами повсюду были установлены заграждения. Да, Тернер явно не собирался ни к какому из судов. Мы увидели перед собой такси. Оно проезжало мимо пирса номер три, места складирования и причалов «Америкэн Хемисфэрэ»[124] и «Америкэн Стар Лайн».[125] Дорога сужалась. Здесь пролегали рельсы к терминалу Буша, стояли гигантские грузовики и, к счастью, еще куча других машин. Желтое такси остановилось у ресторанчика. Нет, даже «ресторанчик» — слишком громко сказано. Это была, скорее, матросская забегаловка, из которой упал луч света и донеслись звуки радиомузычки, когда человек по имени Тернер открыл туда дверь. На Тернере был темный плащ и шляпа. Кулей сообщил по рации, что Тернер вошел в кабак.
— Как только выйдет, осторожно преследовать дальше, — приказала Центральная.
— Понял, — ответил Кулей.
Только
— Преследовать! Тернера остановить и взять, во что бы то ни стало! — прорычал голос из Центральной. — Машины один, два, три — на два блока ближе — пошли! Машины восемь, четыре, пять, шесть…
Дальше я уже не слышал — взревел мотор, и «шеви» Кулея взял с места в карьер. Меня отбросило назад. Мимо бесчувственного шофера, по ухабистой мостовой мы влетели на узкую дорогу вдоль складских помещений. Впереди нас Тернер, не останавливаясь, вдруг обернулся и выстрелил. Пуля угодила в левую фару «шеви». Кулей выругался. Он выхватил оружие, высунул из окна руку и начал стрелять по такси. Он попал в колесо, по крайней мере, так показалось, потому что такси вильнуло, прокрутилось вокруг своей оси, чуть не врезалось в лежащую на земле бетонную глыбу, и его юзом занесло во двор между двумя пакгаузами. От «Бруклин Юниэн Газ Компани» и вообще со всех сторон вдруг возникли остальные машины. Взвыли сирены. Кулей развернул свою оставшуюся супермощную фару вверх и осветил местность. То же сделали и остальные машины. Все вокруг озарилось резким ослепительным светом. С пирсов и из кабака сбежались мужики, но остановились на отдалении. Кулей подогнал свой «шеви» к въезду между двумя многоэтажными пакгаузами, выложенными из сырого красного кирпича. Такси занесло во двор, оно протаранило и рассыпало штабеля деревянной тары. Доски и кучи упаковочной стружки устилали землю.
Сирены выли, фары светили, и первые машины медленно пробирались через разгромленный въезд. Как только наш «шеви» высунулся из-за угла склада, прогремел второй выстрел, и погасла его последняя фара. Кулей резко затормозил, схватил свой пистолет-автомат и выскочил из машины.
— Оставайтесь на месте! — на лету бросил он. — Слишком опасно без оружия. Поняли?
— Поняли, — ответил Берти, подвинчивая что-то в своем «Хасселбладе».
Едва Кулей исчез, мы тоже уже были снаружи. Кулей теперь стрелял во двор из-за кирпичного угла пакгауза. Его коллеги — из-за угла соседнего здания. Тернер открыл ответный огонь. Мы с Берти бросились на землю и по-пластунски переползли к тому месту, откуда был виден двор. Это был узкий двор, зажатый мощными кирпичными стенами и слабо освещенный двумя фонарями. Когда такси заносило, его, видно, развернуло, и теперь оно стояло к нам своими передними фарами. Дверца со стороны водителя была открыта. Тернер, согнувшись, засел за ней и оттуда стрелял.
— Это тупик, — заметил Берти, фотографируя из положения лежа.
Сирены вдруг смолкли, и из мегафона раздался голос:
— Выходите, Тернер! У вас больше нет шансов!
Ответом были три выстрела.
Теперь и детективы бросились на мостовую.
— Выходите! Руки за голову! — гремело из мегафона.
Еще три выстрела.
Тернеру ответила огневая атака. Несколько пуль попало в такси, другие диким рикошетом разлетелись по двору. Тернер опять выстрелил. Одна из машин продвинулась вперед и мощным лучом осветила двор. Тернер стрельнул по нему, но промахнулся. Внизу, под дверцей, были видны его коленки. Пока у него были боеприпасы — а их у него, кажется, было немерено, — он был очень опасен. Проникнуть во двор было невозможно.
Неожиданно из-под такси на мостовую потекла какая-то жидкость.
— Что это? Кровь? — спросил Берти. — Неужели они в него попали?
— Понятия не имею, — сказал я.
Но, похоже, они в него не попали, потому что в следующий момент Тернеру таки удалось поразить горящую фару. Теперь двор по-прежнему освещали только два тусклых фонаря. Вдруг я заметил под капотом такси какое-то шевеление. Все видели это. И никто ничего не предпринял. Мы все словно остолбенели. Что Тернер мог там делать?