Из чего созданы сны
Шрифт:
— Да.
Нас то и дело толкали. Вообще-то, на этой улице не было магазинов, но, должно быть, здесь целая масса всяких учреждений и, наверное, какие-нибудь фабрики, иначе откуда столько людей и машин?
— Не надо бояться, — продолжал я. — Это лучший врач во Франкфурте по этим делам.
— Я нисколечко не боюсь, — ответила Ирина. — А ты что будешь делать в эти несколько часов?
— Ну, выпью где-нибудь что-нибудь, потом, может, схожу в кино.
— На какой фильм?
— Пока не знаю.
— Я тоже
— Хорошо, — сказал я, — как-нибудь сходим.
— Когда?
— Когда все будет позади, и ты снова будешь хорошо себя чувствовать.
— И если у тебя будет время.
— Да.
— Потому что сейчас у тебя безумно много работы. — Она сжала мою руку. — И я тебе особенно благодарна, что ты все равно идешь со мной.
— Ну что ты, это же само собой разумеется!
— Я знала, что ты мне поможешь, — сказала Ирина. — Сразу же, как увидела тебя. Сразу знала.
— Да? Помню, тогда ты была здорово колючей.
На это она ничего не ответила, а через некоторое время спросила:
— Ты уже водил к этому врачу других девушек, да?
— Да.
— И ни разу не было осложнений?
— Ни разу. Тебе, действительно, не стоит волноваться.
— А я и не волнуюсь. Я спокойна. Я совершенно спокойна. Честное слово. Я еще никогда не была так спокойна. Я уже радуюсь тому, что через несколько часов ты заберешь меня отсюда. И потом, я же ничего не почувствую, мне ведь дадут наркоз, да?
— Нет! — сказал я.
— Мне не дадут наркоза?
— Нет! — вскрикнул я и остановился.
Не знаю, знакомо ли вам это чувство: вы убеждены, что-то произойдет, должно произойти, неизбежно. Вы говорите себе, что ничего не можете с этим поделать (что есть ложь), что жизнь сама все уладит (что есть глупость), что у вас еще есть время, что решающий момент еще не настал. И так далее. И вдруг, в какое то до смешного короткое мгновение, без всякого предупреждения, когда вы об этом даже не думаете, в вашей совести или в вашем мозгу, или в вашем сердце (или в чем там еще) что-то щелкает — и это происходит! Без вашего участия. Просто происходит то, что было изначально предопределено.
— Но это же немыслимо! — занервничала Ирина. — Как это, без наркоза?!
— Кончай со своим наркозом! — сказал я, и передо мной все вдруг предстало в ясном и беспощадном свете. — Я говорю не о наркозе.
— Но ты же только что сказал «нет»!
— Да.
— Ничего не понимаю! А что же тогда нет?
— Нет — значит, что мы не идем к врачу.
— Но мы же назначены! Через пару минут я должна быть там, Вальтер!
— Мы туда не идем, — сказал я спокойно, полный умиротворения и счастья, если счастье — это то, что я тогда чувствовал, в сумраке, под тусклыми фонарями, под дождем. — Мы туда не идем. Ты этого не сделаешь, Ирина.
— Но… но это же безумие! — испугалась
— Это не безумие. Это единственно правильное решение. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это. Ты должна родить своего ребенка, Ирина. Все остальное — преступление.
Кто-то с силой налетел на меня и выругался. Я затащил Ирину под арку. Здесь мы были защищены и от людского потока, и от дождя.
— Вальтер, — с трудом переводя дыхание, выдавила Ирина, потому что я крепко прижал ее к себе. — Ты, должно быть, лишился рассудка! Все обговорено и решено! Доктор ждет!
— Я позвоню ему и сообщу об отмене.
— Но так же нельзя! Это невозможно! Я не могу произвести на свет ребенка Билки! Вальтер, мне только восемнадцать! Я в чужой стране! И я еще не знаю, что со мной будет! Я вообще еще ничего не знаю! А тут еще и с ребенком…
— Ирина, — перебил я ее, — хочешь выйти за меня замуж?
— Что?
— Хочешь стать моей женой?
Она уставилась на меня с открытым ртом и не могла выдавить ни слова.
— В чем дело? Я тебе несимпатичен? Слишком циничен? Слишком много курю? Пью слишком много? Я исправлюсь. Поверь мне, в сущности, я хороший. Ну так, хочешь стать моей женой?
— Ребенок… — У нее перехватило дыхание. — Ребенок… Это невозможно…
— Почему?
— Он от Билки, Вальтер! От Билки!
— Знаю. Но я собираюсь жениться на тебе, а не на Билке. И ребенок в такой же мере и от тебя. Даже больше от тебя. Ты же его родишь. А потом он будет нашим ребенком.
— Это сейчас ты так говоришь, потому что ты… потому что ты… потому что ты такой милый… такой… чудный…
— Да что ты говоришь.
— …а потом, потом, когда он, может быть, станет таким, как он…
— Ну, это еще не известно, — возразил я. — Величайшие преступники производили на свет святых, благодетелей человечества, гениев. Конечно, нам может и не повезти. Но с того момента, как ребенок появится на свет, отцом ему буду я — не Билка! И все, что я смогу сделать, чтобы он вырос достойным человеком… — я оборвал себя. — Ерунда! Как будто я уж такой замечательный! Просто рискнем. И знаешь, почему? Знаешь, почему я непременно хочу, чтобы у нас был этот ребенок?
— У нас… — шепнула она, — ты сказал «у нас»…
— Разумеется, у нас. У тебя и у меня. Ты же тогда будешь моей женой. У меня был один такой момент, когда мы были в Гамбурге… Тогда мне очень хотелось, чтобы ты любила меня, а не этого Билку. Тогда — не смейся! — тогда я подумал, как здорово было бы иметь от тебя ребенка. Не смей смеяться, черт подери!
— Я и не смеюсь, — прошептала Ирина.
— А этого ребенка, ты же очень хотела этого ребенка, пока не узнала, что там с этим Билкой, так ведь?
Она только кивнула.
— Ну, видишь? Ирина, тебе всего восемнадцать, мне — тридцать шесть… Старик против тебя…