Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)
Шрифт:
***
Деньги давно кончились, да и грибы в лесу почти кончились. Холодно. Незачем выходить. Не хочется есть. Вот эта бутылка к этой крышке. Точно. А с этой стороны вот этот футляр. Хорошо. И спать уже почти не хочется. Надо закончить. Осталось совсем мало вещей и почти не осталось клея. Зато все видно в темноте. Глаза привыкли. Не хочется ничего, только работать.
***
Гладкое к шершавому, бумажное к тряпичному, стеклянное к деревянному, стеклянный, оловянный... откуда? Последнее к первому... Последнее готово. Больше ничего нет. Хорошо. Ловить вещи трудно.
Лора Белоиван
Дауншифтинг
– Слушайте!! И не говорите, что не слышали!!
Наслаждение похоронами не входит в меню покойника. Это знают даже дети. Как правило, они не рискуют умирать, хотя им здорово бы хотелось посмотреть из гроба на опечаленных родственников: зрелище-то, конечно, приятное, да только кто б дал на него полюбоваться. Умершие всё равно что исчезнувшие; они уже не здесь. Умершим ни черта тут не видно. Исключение – жертвы автокатастроф: этим-то как раз разрешается немножко повисеть над своими трупами, наблюдая с высоты трёх метров неторопливые действия санитаров скорой помощи.
Что касается исчезновений, то с ними та же история.
Пятиклассник Слава Авдеев шел на рынок за помидорами. Отец взялся готовить еду в честь маминого дня рожденья, всё купил, принёс, разложил, глядь – а помидоры забыл. Говорит: Слав, сбегай купи, одна нога здесь, другая там. Авдеев давно знал, что родители рожают детей специально для того, чтоб дети вместо них куда-нибудь ходили, особенно когда самим второй раз лень. Но отец дал задание, денег и крепкий пластиковый пакет; молодой Авдеев вздохнул и отправился выполнять.
Рынок был через пять домов. Туда и обратно – двадцать минут. В уме у Авдеева сидел недочитанный шпионский детектив, поэтому скандал на рынке мальчик заметил только тогда, когда на полном ходу ввинтился в толпу ротозеев. «Слушайте!! И не говорите, что не слышали!!», - уловил он краем уха и стал выглядывать из-за чужих спин, что там такое происходит.
– Слушайте!! И не говорите, что не слышали!!
Скандал только начинался. Зачинщицей была красивая дама средних лет. Когда толпа вокруг неё сделалась такой, что не пробиться, она довольно ловко взобралась на прилавок, сдвинула туфлей груду перцев – перцы посыпались на землю по обе стороны прилавка – одернула юбку и, выпрямившись, закричала слова и музыку:
– Вы слыхали как пайю-ют дразды-ы-ы!!!
Публика радостно ахнула от позора. Хозяин перцев, пожилой азербайджанец в мятой розовой рубахе, обошел прилавок с внешней стороны, собрал товар и меланхолично сложил его назад, в общую кучу.
– Завтра дразды-ы-ы палучат… - спела тем временем дама.
Толпа ахнула еще радостнее.
– Ой, это из другой оперы, - хихикнула певица, - Неет не те драздыыы не полевыыые…
– Паслющай, эээ, - сказал продавец перцев, - слезай, а? – Он хотел было похлопать даму по лодыжке, но не решился. Отдернул руку.
– Что б вам такого спеть? – дама
– Спой «Сулико», - сказал он.
– Эээ, нет, ненада «Сулико».
– Ну вас не поймёшь – то надо то не надо, - сказала дама досадливо, - заказывайте быстрее.
– «Мурку»! – крикнул кто-то из толпы.
Всё происходившее было настолько нелепым, что толпа, казалось, не верила собственным сияющим глазам. Не каждый день доводится быть приглашенным на праздник чужого безумия.
Дама кивнула, снова одернула юбку и запела:
«В тёмном переулке
Встретил урка Мурку…»
Авдеев смотрел на даму и шестым чувством будущего разведчика понимал, что всё это действие разыграно специально для него. Он смотрел на даму. Дама смотрела на него. В её глазах не было сумасшествия: лишь спокойный интерес к происходящему. Как будто она была не главным действующим лицом, а одним из зрителей.
Всё так же глядя на Авдеева, она замолкла, оборвав себя на полуслове, и доверительно сказала:
– К чёрту Мурку. Я спою пионерскую народную песню про то, как фашисты замучили Люсю.
Она откашлялась, сложила руки на груди, набрала воздуху и пропела:
– Жгли ей губы, рвали волоса.
Несмотря на то, что Авдеев был будущим разведчиком, в остальном он оставался нормальным одиннадцатилетним парнем: в меру любопытным, в меру трусливым. Но когда подоспевший наряд милиции уже готовился, к восторгу публики, эвакуировать даму с прилавка («Ничего Людмила не сказала, и велааа терпенье до конца…» - спела дама тем временем), Авдеев, дико краснея от стыда, выступил на авансцену, загородил подступы к даме и сказал:
– Не надо. Это моя тётя. Она у нас того. Певица раньше была. Сейчас домой уведу.
Самолёт Боинг 767-300 выполнял рейс номер 424 из Сеула в Москву и пролетал уже где-то над Иркутском, когда один из пассажиров бизнес-класса зашел в туалет.
Выглядело это так: средних лет мужчина в дорогих очках, в лёгкой серой паре (дурацкая затея – одеваться в лён, имея ввиду 10-часовой перелёт), серых же туфлях, с небольшими залысинами на лбу и опаловым кольцом на указательном пальце правой руки (так его запомнили все, кто в тот момент не спал) зашел в кабинку туалета, откуда не вышел ни над Абаканом, ни над Красноярском, ни далее по курсу.
Внешность мужчины была профессионально-неприметной. Именно поэтому пассажиры рейса 424 запомнили помятый серый костюм и опаловое кольцо, а в описании цвета волос и глаз попутчика, равно как и в форме его носа и губ, разошлись кардинальным образом. Кто-то настаивал, что господин был курносым и толстогубым, кто-то говорил, что обладал он тонким носом с горбинкой и тонкими же губами, а кто-то обратил внимание лишь на то, что у странного пассажира совершенно не было ресниц. Как раз отсутствие ресниц было полным враньём и подгонкой под ответ – дескать, коль исчез таким невероятным образом, то 100 процентов инопланетянин, а инопланетяне все как один с лысыми глазами, столько фильмов про это, что просто к бабке не ходи – итак ясно, что за хрен с горы.