Из духа и оков

Райан Керри

Все отпрянули, и я знал, что Огонь окружил нас. Не важно.

Лирика переживет это, если повезет, я увижу, как она сияет.

Я сжигал магией Огня это маслянистое ощущение, нагревал его, чтобы оно ушло и не вернулось.

А потом я направил магию из своей ладони в ее грудь.

Она охнула в моих руках, ее спина выгнулась, и я закричал, боль была такой сильной, что слезы покатились из глаз. Я знал, что на моей груди будет шрам, как на моем боку.

Я убью короля за это. Я убью его и буду рад этому.

Но

до этого Лирике нужно было снова дышать.

Я сделал то, что было натурально, даже если не знал, почему. Я исцелял.

Ее первый вдох сотряс меня, я дрожал, огонь стал ярче вокруг нас, Земля дрожала под нами.

Она исцелялась. Я ощущал, как ее клетки нагревались, кожа соединялась, и моя рана с болью закрывалась.

Она будет жить, будет целой, и она выживет.

Маслянистое ощущение сгорало, пепел летел из моих ноздрей и пор. Я знал, что не закончил.

Ей нужно быть целой, исцелиться. Король Люмьера ударил ее в сердце, разрезал артерии, навредил серьезно. Я не знал, хватит ли меня.

Но для того были половинки. Они могли исцелять смертельные раны.

Я закричал, Огонь вырвался из моих пор, такого еще не было. Было не больно, не обжигало. Казалось, меня тянули и раскрыли внутри.

И что — то порвалось.

Проклятие пропало. Я знал это. Я погрузился на глубину своей души.

Я посмотрел на Лирику, ее карие глаза были огромными, и ее рот открылся в бесконечном крике. Я ощущал это.

Связь встала на место, словно всегда была там, ждала только, когда Серого уберут из моего тела.

Я услышал крик вдали, словно скрытый тенью. Я знал, это был он. Он знал, и я был рад. Он знал, что проиграл. Я мог любить. Я мог чувствовать. Я мог быть.

Хорошо.

Глаза Лирики расширились сильнее, и я склонился, прижался лбом к ее лбу, нить обвила мое сердце и связала его с ее, плотно затянув. Связь, которую никогда не порвать, даже худшим обманом, магией или бездушием.

Лирика была моей навечно.

Я сожгу мир, чтобы спасти ее.

Все, что было скрыто во мне, взорвалось внутри, ударило по моему разуму, грудной клетке… всюду.

Я любил ее.

Лирику.

Девушку, которая могла спасти мир.

Девушку, которая спасла меня.

Я. Любил. Ее.

Она была моей навеки, больше, чем этот мир, чем трон, на котором я сидел.

Она была моей.

И она исцелилась.

Другие шептались, говорили то, что могло быть важно. Мне было все равно. Я не замечал.

Я смотрел только на Лирику, и она дышала. Она была целой и была моей.

Навеки.

Глава тридцатая

Лирика

Мы победили? Вряд ли. Можно ли было звать победой миг, когда мир будто рушился? Когда народ умирал? Когда я чуть не умерла?

Вряд

ли это можно было звать победой. Но мы могли звать это жизнью. И мы были тут, те, кто выжил, и мы доживем до следующего боя, это был повод праздновать.

Было все сложно думать об этом, как о победе, хотя те, кого я любила, кто был мне дорог, были живы — почти все.

Я сидела на стуле в тронном зале, уставшая, но взволнованная. Я знала, что это было от магии во мне, благодаря Истону. Я подумаю об этом больше позже.

Сначала нужно было посмотреть на всех вокруг и увидеть, что я могла сделать.

Была боль, много боли, и я не знала, сможем ли мы исцелиться, пока не победим короля.

Может, даже Серого.

И после того, что я видела, я не была уверена, что мы сможем. Пока что. У меня было пять стихий, но меня не хватило.

Я чуть не умерла, и Истону пришлось меня спасать.

Мне это не нравилось.

Мне нужно было уметь спасать себя. Защищать тех, кого я любила. Нам нужно было работать над этим.

Еще одно.

Я повернулась направо и посмотрела на Тигана, который расхаживал по комнате, глядя на свои ладони, ни с кем не говоря.

Я не знала, смог бы кто — нибудь пробить его барьеры и поговорить с ним.

Он страдал, но выглядел стойко. Словно ему было нечего сказать. Да и что говорить?

Его мать билась за всех нас, использовала магию Огня так, как я еще не видела. Я не знала, могла ли сама так делать, даже после практики и тренировок. А потом она умерла. Из — за короля. Потому что нам не хватило сил спасти ее.

Отец Тигана ушел в свою комнату, чтобы исцелиться во многих смыслах. Я знала, что он ужасно горевал, потеряв жену, свою половинку. Тиган упоминал, что они были вместе сотни лет, перенесли боль, голод, предательство других. Но были друг у друга.

Меня убивало то, что я ничего не могла сделать. Я не могла сделать это лучше для них или вернуть ее.

Шиммер умерла, защищая этот мир, спасая сына и помогая всем нам. Возврата не было.

Я отвернулась от Тигана, зная, что он нуждался в личном пространстве, хоть тут не было углов, где можно было спрятаться. Я посмотрела на Вин, которая отдаленным взглядом смотрела на Тигана.

Вин переодела боевой наряд, как и все мы, но никто еще не принял душ и не искупался. Мы просто стерли кровь, залечили ушибы, как могли, и пришли поговорить о том, что нужно сделать.

Мокрые волосы Вин были убраны в косу, и она оторвала взгляд от Тигана и посмотрела на меч в руке.

Я хотела сказать ей, что мы это исправим. Что мы найдем ее магию, и что все будет хорошо. Но это была ложь, по крайней мере, сейчас. Я не хотела обещать то, что мы не сможем сделать.

Я не знала, как вернуть ее магию. Пока что я только следила, чтобы мы не навредили кристаллам сильнее, чем они уже пострадали.