Из хроники кладбища «Шмерли»
Шрифт:
— Ламбертс! Под именем Юдит была задержана Влада!
— Будущая жена Вайнтрауба?
— Да!
— Но младшая — это Злата! — Ламбертс осторожно усомнился. — Я смотрел паспорт: она моложе Влады. У них разница в год…
— Есть доказательство, которому я больше верю. Ее имя!
– Денисов имел в виду тонкость еврейской
– …Влада названа в честь отца. Следовательно, во время ее рождения отца уже не было в живых. При задержании в полиции младшая подложила мину под существование старшей сестры…
Не глядя по сторонам, Денисов быстро зашагал к штэтлу.
Мысль, уже приходившая к нему еще раньше, повторялась, как рефрен, заставляя искать другие, все новые объяснения трагедии. Все было совсем не просто, как показалось видновскому заму и по первости ему самому.
«Ведь совсем не того опасалась Влада Вайнтрауб, что Юдит, или Сусанна, или Злата расскажут обо всем Иосифу Вайнтраубу!…»
Ставший к концу жизни совершенно беспомощным и полностью зависящим от жены, Вайнтрауб не посягнул бы ни на ее образ жизни — супруги уважаемого пенсионера, пострадавшего от преступной власти, ни на ее репутацию — честной добропорядочной женщины.
Должен был существовать в ее жизни другой человек — не Иосиф Вайнтрауб, — которого она одномоментно и неминуемо бы потеряла навсегда, узнай он ее запятнанное позорное прошлое.
«Прошлое Влады знали ее сестры Юдит и Злата, а человека, которого Влада боялась потерять, знали сестры ее мужа -Сусанна и Лида-Зельда. Убийца уничтожила только тех, кто знал и прошлое, и этого человека…»
У самого штэтла ему встретилась машина реанимации. Круговерти огня над кузовом не было. Медики не спешили. Теперь это был не больше, чем катафалк.
«Влада Вайнтрауб скончалась…» — понял Денисов.
Никого из коллег у дома он не нашел. Не было на месте
Денисов окликнул ее, Шейна скорее всего направлялась в отделение связи.
— На почту? — уточнил он.
— Тетка просила дать телеграмму в Ленинград.
— Кому же? Секрет? — В его записях Владе Вайнтрауб посвящалось всего несколько строк. Питерских родственников там не было.
Шейна показала записку. Ее могла написать только сама Лида-Зельда: каждая буква была высотой в сантиметр.
«ХОЙНА Ю.»
— «Ю»?
Внезапно он начал понимать.
— А полное имя? Юдит?
— Да, Юдит.
— Молодая?
Шейна покачала головой.
— Ей хорошо за сорок…
Он старался, чтобы интерес его был не очень заметен:
— Часто бывает тут?
— Нет. Я видела ее только однажды. Обычно Влада несколько раз в году сама ездит в Питер.
— Юдит была одна? Какая она из себя?
— Одна. Внешне она немножко напоминает Владу…
«Дочь!»
— …Мне она понравилась. Открытая, веселая…
«Вот кого Влада Вайнтрауб так боялась потерять! В кого вложила жизнь. Кому дала имя преданной ею сестры, чтобы постоянно терзать себя. Из-за которой убила сестру во второй раз — уже в прямом смысле, а вместе с нею и другую свою сестру и сестру мужа — всех, кому стало известно о существовании второй Юдит и позорном прошлом ее матери…»
Поистине шекспировские страсти до последнего дня бушевали за стенами штэтла!
— Я пойду? — спросила Шейна.
— Да, да…
Денисов прислушался.
За домом, на половине Вайнтрауба, раздались пока еще негромкие, но явственно слышимые причитания. Это толстая Лида-Зельда резким фальцетом уже заводила вечный высокий плач по душам усопших.