Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова
Шрифт:
— Идя навстречу чаяниям дворянства, особливо московского, я заменил Барклая [16] и назначил главнокомандующим всеми армиями Кутузова, — мягко прервал его Александр, показывая тем самым, что иные заботы ныне овладевают им. — Провожаемый толпою зевак, запрудивших Гагаринскую набережную перед самым его домом, на третий день, то было воскресенье, он изволил отбыть к армии, — саркастически хмыкнул, сощурив близорукие глаза, царь. — Уповаю на провидение, что оно остановит нашествие.
16
Александр высоко ценил и неизменно уважал Михаила Богдановича и не брал в расчёт возводимую на него придворными и генералитетом клевету. Его заслуги в реформировании армии накануне войны и организации военной разведки трудно переоценить. Назначение «харизматичного»
— Осмелюсь заметить вашему величеству: отступление, предпринятое военным министром, явилось единственно правильным и возможным решением, исходя из соотношения сил. Приграничное генеральное сражение привело бы к чудовищной катастрофе, как и ожидание неприятеля в Дрисском лагере, — намекая на идеи прусского генерала русской службы Фуля, которого непонятно за какие заслуги незадолго до войны приблизил к себе Александр, встал на защиту Барклая Чернышёв.
— Всё это так, мой друг, всё это так, однако ж от меня требуют решительных действий. А что побудило тебя направиться в Смоленск? — неожиданно сменил не слишком приятную для себя тему царь. — По завершении нашего пребывания в Москве тебе было должно следовать за своим государем в Петербург, — с лукавой улыбкой хмурил брови Александр, теребя пуговицу тёмно-зелёного мундира, того самого, кавалергардского, который предпочитал носить с начала военных действий и Чернышёв, невзначай забывая о своём придворном чине флигель-адъютанта, которому полагался мундир белого сукна.
— Когда ваше величество изволили оставлять Москву, я получил известие, что в тюрьме Смоленского кремля содержится некий ротмистр, за коим я безуспешно охотился целый год.
— Кто сей?
— Отставной ротмистр Овчаров, георгиевский кавалер и герой Аустерлица.
— И этакой удалец в тюрьме?!
— Пребывал там до сей поры, ваше величество!
По желанию царя Чернышёв поведал историю Овчарова, опуская лишние, мало занимательные детали и напирая на ту пользу, кою может принести бывший арестант.
— Стало быть, ассигнации его безупречны? — с неподдельным интересом выслушав рассказ Чернышёва, любопытствовал Александр.
— Не отличишь от оригинала, ваше величество! Французские произведения банкира Френкеля, коими наводнены наши западные губернии, порядочно им проигрывают. Я условился с ним, что, ежели ему удастся завоевать доверие неприятелей и те обяжут его помочь им в изготовлении фальшивок, он будет ставить на каждую ассигнацию что-то типа особливого знака, незаметного для стороннего взгляда, по которому мы могли бы узнавать фальшивку.
— Как разумеешь, где сейчас наш умелец?
— Ежели всё прошло гладко и мой план удался, то, полагаю, в обозе французской армии или в расположении Главной квартиры. По моим сведениям, передвижные типографии находятся в ведении маршала Бертье, а посему он может находиться при штабе.
— Ежели всё обстоит как ты доносишь, я прощаю твоё своевольство и пребывание в Смоленске, весьма рискованное a propos [17] . Постарайся узнать, mon cher [18] , о судьбе того ротмистра и по возможности разыщи его. Да, и покажи мне изделия славного искусника, — с мягким дружелюбием бросил царь, напутствуя своего любимца. Через некоторое время Александр вновь позвал Чернышёва. На этот раз аудиенция состоялась в Зимнем дворце, в кабинете императора на втором этаже северо-западного ризалита. Зимний заметно опустел, исчезли многие знакомые лица, а те, что встречались, были суетливы и испуганны.
17
«Кстати» (фр.).
18
«Дорогой» (фр.). Здесь в значении «братец, дружище».
— Старик, слава Богу, добрался
19
Речь идёт о ближайшей к Петербургу почтовой станции.
— Затрудняюсь сказать, ваше величество, однако ж предположу, что он предрёк… Нет, не смею даже произнесть, — стыдливо потупил глаза Чернышёв.
— Оставь сей вздор, я дозволяю тебе промолчать. Он предрёк участь Смоленска моей Москве, — в великом волнении промолвил Александр.
— Но как?! Отчего ж?! Отдать неприятелю вашу священную столицу?! — в нахлынувшем возбуждении невольно вскричал Чернышёв, забыв, что совершать подобное в присутствии высочайшей особы государя непозволительная дерзость. — Прошу нижайшего прощения у вашего величества! — в подобострастном поклоне склонился он, в одночасье осознав допущенную промашку.
— С лёгким сердцем прощаю тебя, ибо мною овладевают схожие чувства. Не успев вступить в командование, старик решил обезопасить себя на предмет возможной сдачи Москвы и переложил ответственность на плечи несчастного Барклая. Согласись, обтяпано весьма ловко! Притом руками, вернее устами, не отвечающего за подобные материи курьера!
— Не нахожусь с ответом, государь!
— Отвечать и не надобно. Михайло Ларионович — умнейший вельможа двух истёкших царствований, выдвинувшийся при покойной бабке нашей и весьма ей приглянувшийся. Он последним разговаривал с нею, перед тем как императрицу хватил удар, а после оказал неоценимые услуги покойному родителю нашему… — неожиданно замолк Александр, и глубокая вертикальная складка пересекла его лоб.
В чувственном запале он едва не обмолвился о сокровенной и запретной тайне, о которой с содроганием, стыдом и болью думал лишь украдкой и наедине. Когда царственная бабка хрипела на полу в предсмертной агонии, положенная на матрас растерявшимися слугами, его отцу, наследнику престола великому князю Павлу Петровичу, будущий канцлер Безбородко вручил изъятый из кабинета государыни запечатанный конверт с завещанием Екатерины, оставлявшей трон в обход него, Павла, ему, любимому внуку Александру. Кутузов не мог не знать о содержимом пакета, поскольку в последние годы жизни государыни входил в её ближний круг и почти ежедневно беседовал с императрицей.
С воцарением Павла он остался на плаву, был осыпан новыми милостями и не разделил судьбы попавших в опалу фаворитов и приближённых Екатерины. Даже неизменно преданные его отцу Аракчеев и Ростопчин не избежали злой участи и были отставлены от службы, тогда как мудрый Кутузов присутствовал на том позднем ужине одиннадцатого марта в Михайловском замке, когда полтора часа спустя был зверски убит император. Александр подозревал, что он знал о затеваемом цареубийстве и о косвенной вовлечённости в него его самого [20] . Столь умный и наблюдательный человек, друживший с главными вождями заговора, не мог не видеть, что должно вот-вот произойти. Но ежели он знал обо всём и не предупредил отца лишь оттого, что полагал, и полагал наверняка, что легко поладит и с сыном, — это предположение изводило и мучило Александра. Он не любил фельдмаршала по причине именно этого, подозреваемого им «знания», а не, как принято считать, из-за Аустерлица. Аустерлиц лишь добавил толику дёгтя в уже наполненную им чашу. Всё время раздумий государя Чернышёв недвижимо стоял, силясь угадать, что за мысли и переживания одолевают царя. Наконец Александр опомнился и глухо спросил:
20
Александр знал о заговоре, но молчал, удовлетворившись заверениями Палена, что отцу будет сохранена жизнь. Очевидно, само присутствие возле себя куда более осведомлённого на сей счёт Кутузова было крайне неприятно ему. Лишь смертельная болезнь фельдмаршала в марте 1813-го примирила их.