Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Рейфман Павел Семенович

Одновременно с указами, ограничивающими печать, следует ряд распоряжений об устройстве цензурных учреждений, превращении их в законченную систему. 16 февраля 1797 г. Павел утверждает доклад Сената: положение о цензорах, о назначении им жалования, о существовании типографий только при Присутственных местах, об отнесении цензурных дел в 3-й департамент Сената. Вновь дается ссылка на Указ 16-го сентября 1796 г., приводятся цитаты из него; по распоряжению Сената оставляются только те типографии, которые основаны при Присутственных местах и училищах. Типографии, содержащиеся частными людьми, кроме тех, которые имеют особое Высочайшее позволение, приказано упразднить (38).

14 марта 1799 г. утверждаются штаты цензурных комитетов в Петербурге, Москве, Риге, вплоть до писарей и сторожей, определяется их жалование (в Москве по два писаря и два сторожа, жалование писаря по 125, а сторожа по 45 рублей в год) (Ск.56–57). Всё приведено к единообразию и до мельчайших деталей регламентировано. Хотя некоторые различия в рамках общей регламентации всё же допускаются. Количество цензоров и их жалование в разных городах разное (в Петербурге и Риге –1800 рублей в год, в Одессе –1200, в Москве и других городах — 1000). Мнение Сената, что цензурные комитеты следует сохранить только в Петербурге, Москве и Риге. Ясно, что сокращение числа комитетов увеличивает, а не уменьшает цензурные мытарства. Каждый комитет состоит из одного духовного, одного гражданского чиновника и одного светского лица. Высочайшая резолюция: «быть по

сему» (40). 29 марта 1797 г. выходит указ об утверждении духовных цензоров и назначении Синодом им жалованья (500 руб. в год). Везде обозначены имена и суммы. В 1797 г. много докладов и решений по тому же поводу (например, о 2 евреях- переводчиках для Рижской цензуры, с жалованием по 300 руб.).

Некоторые итоги: в период царствования Павла выходит много указов о цензуре, в основном запрещений, ограничений, пресечений, часто самодурных, но имеющих четко осознанную направленность: отгородить Россию от проникновения «пагубных» идей революционной Европы, в первую очередь Франции. Все указы, постановления выдержаны в духе распоряжений Екатерины в последние годы ее правления. Но и дальнейшее «усовершенствование» ее цензурной политики: создание системы, аппарата, особого учреждения, своеобразной машины, продуманной до деталей. Закладываются основы, вырабатываются правила, определяется устройство дальнейшего существования цензуры. И всем этим занимается, видимо, в значительной степени, лично Павел, придавая цензурным проблемам большое значение, уделяя им много внимания и времени.

Было и кое-что положительное. Павел разрешил не уничтожать типографию в Дерпте и проверять выпускаемые ею книги через рижскую цензуру (44, 47) При Павле 13-го августа 1797 г. выходит Сенатский указ: об отправке одного экземпляра всех издаваемых в России книг в библиотеку Академии Наук (43). Однако подобное происходило не часто и противоречило общей цензурной политике.

Остановимся на нескольких эпизодах царствования Павла, в той или иной степени касающихся цензуры. Об одном из них писал в своих мемуарах «Достопамятный год моей жизни» Август Коцебу (позднее убитый Зандом). Приехал он в Россию в 1783 г., еще при Екатерине; служил в Ревеле, жена его была русская. Затем он уехал в Вену, стал директором венского театра. В 1800 г. он захотел приехать в Россию, для свидания с родственниками жены, с сыновьями, которые учились в Петербурге, в кадетском корпусе. Для этого требовались высочайшее разрешение (по закону покидавшие Россию, уезжавшие в другие страны на постоянное жительство, не имели права возвращаться обратно). Коцебу обратился к русскому посланнику в Берлине, барону Крюднеру, а попутно, по совету знакомых, послал непосредственно письмо к царю. Крюднер сообщил, что Павел разрешил выдать Коцебу паспорт, но поставил ряд вопросов: о точном маршруте, месте назначения, о сопровождающих его лицах и др. В паспорте не было указано, что едет он на 4 месяца, как просил Коцебу, что вызвало у него сомнения, как и вопросы Павла. Тем более, что его друзья, жившие в России, узнав об его намерениях, советовали, чтоб он «обратил внимание на свое здоровье и не подвергал его суровому здешнему климату» (68). Коцебу всё же решил ехать. И напрасно. Разрешение оказалось ловушкой. Сразу же после пересечения границы Коцебу арестовали и, без всяких допросов, следствия, отправили в Сибирь, в Тобольск. Там он провел всего два месяца. Его освободили, тоже случайно. Когда-то он написал пьесу «Старый кучер Петра III». Мы уже говорили, с каким благоговением Павел относился к погибшему отцу. Пьесу перевел на русский язык какой-то переводчик, захотел посвятить ее Павлу (видимо, зная ситуацию). Преодолев некоторые трудности, он поднес пьесу императору. Тому пьеса понравилась. Он пожаловал перстень переводчику. Трижды перечитывал пьесу: сперва запретил ее печатать, потом разрешил с пропуском одной фразы («император поклонился мне; он кланяется всем порядочным людям»), потом разрешил печатать без изменений; и тут-то вспомнил о Коцебу; объявил, что ошибся, плохо с ним поступил (всё же у Павла, при всем его самодурстве, бывали подобные порывы, возникало ощущение, что он поступил несправедливо; и он не стеснялся говорить об этом — качество, редко встречаемое у самодержавных правителей не только в конце ХVIII- начале ХIХ в). Он приказал освободить автора, решил подарить ему ту же сумму, что в пьесе Петр III подарил кучеру (20 тыс. руб.). За Коцебу был послан фельдъегерь. А тут еще пришло письмо, отправленное Коцебу Павлу перед отъездом из Вены, растрогавшее императора. Повеление губернатору выбрать хорошее казенное имение для подарка Коцебу (сперва не нашли подходящего, потом подобрали в Прибалтике, Воррокюль, в Лифляндской губернии, более 400 душ крепостных). Все бумаги, отнятые у Коцебу, ему возвращены. Среди них драма «Густав Ваза», в особом пакете, с надписью: «не делать никаких употреблений» (т. е. не печатать, не пытаться ставить; видимо император внимательно читал ее и ему не понравилась фраза: если монарх повелевает совершить преступление, то всегда находит тысячи рук, готовых поразить жертву). Коцебу назначен директором труппы немецких актеров. Его жизнь в дальнейшем складывалась благополучно (если не считать смерти).

Характерная для времени фигура — рижский цензор Ф. О. Туманский. Украинец, хорошо образован (Геттинген), участник «Московского журнала» Карамзина (печатает там свои стихи; позднее с озлоблением отзывается о Карамзине). В 1792–1794 гг. редактирует журнал «Российский магазин» Затем становится цензором, очень придирчивым. Скабичевский приводит длинный список иностранных книг, задержанных Туманским, представленных им в Совет с оценками доносительного характера (71). Среди них немецкий перевод «Писем русского путешественника» Карамзина, «Путешествия Гулливера» и т. п. (71-3). Резолюция Павла: книги сжечь, а с хозяевами, отыскав оных, поступить по закону за их выписку (73). Затягивание Туманским срока разрешения книг. Один рижский влиятельный книготорговец специально отправился в Петербург жаловаться на Туманского. Кто-то из сенаторов ему ответил: пусть лучше сотня хороших книг будет сожжена, чем проскользнет хоть одна, в которой будет хотя бы одно выражение, содержащее мало-мальски революционный намек (74). К приехавшему купцу явился полицейский, его препроводили к генерал-прокурору Куракину, жившему в Гатчино. Там ему сообщили высочайшую резолюцию на его жалобу: «закону следует повиноваться, а не рассуждать» (позднее подобную формулировку написал Николай I; видимо, она вообще была в ходу). Жалующемуся разъяснили, что он должен быть благодарным властям: его не привлекли к ответственности за выписку французских книг (75). Купец спросил: может быть, не стоило везти его в Гатчино, чтобы ознакомить с указом. Оказалось, что Куракин не давал распоряжения привезти его; он просто осведомился об адресе купца, а остальное произошло от чрезмерного усердия полиции (довольно обычная ситуация: низшие нетерпимее высших). Но дело на этом не закончилось. Купец выписал французский так называемый «Революционный альманах» на 1797 г. (75-6). За это его на собственный счет препроводили в Петербург, допрашивали и, видимо, окончательно отбили желание жаловаться на действие властей.

С Туманским связана и история с пастором Зейдером (жившим близь Дерпта). Сохранились записки Зейдера, опубликованные в «Русской старине» (1878 г, т.22) (76). Пастор завел библиотеку для читателей, в основном из немецких книг, пересылаемых читателям по почте. По прочтении те возвращали книги тем же способом. Среди возвращаемого оказалась вскрытая посылка, в которой отсутствовала книга «Вестник любви» Лафонтена. Зейдер попытался разобраться в причине пропажи. Безрезультатно. Он дал объявление в газете. И

тут начались преследования его за хранение запрещенных сочинений. Доносы и клевета на него Туманского. Обвинения в том, что он хранил запрещенные книги революционного содержания (цензор хотел попутно «насолить» и губернатору Лифляндии Нигелю). О Зейдере доложили Павлу. Он приказал арестовать Зейдера. Весной 1800 г. библиотека была опечатана и отправлена, вместе с Зейдером, в Петербург. Зейдера поместили в Петропавловскую крепость. По высочайшему повелению он приговорен к телесному наказанию (20 ударов кнута) и отправке в Нерчинские рудники. Суд над Зейдером, лишение его сана. Всё это произвело впечатление на Петербург. Просьбы о смягчении приговора. Даже православное духовенство присоединяется к ним. Особенно активно выступает в защиту Зейдера петербургский военный губернатор (одновременно начальник остзейских губерний) граф П. А. Пален (позднее он встал во главе заговора, направленного против Павла). Но все тщетно. 3 июля 1800 г. Зейдер доставлен на лобное место. Его причастили (20 ударов кнута — не шутка; вполне возможно и умереть) В последний момент прибыл курьер, сказавший что-то на ухо палачу. Тот ответил: «слушаюсь». Затем палач 20 раз поднимал кнут, имитируя удары, но не нанося их (чье-то могущественное вмешательство). Затем Зейдера вернули в тюрьму, поместили в полицейский лазарет. Пален всё откладывал его отправления на каторгу, но Павел требовал исполнения приговора. Его повезли на телеге. Жене не разрешили сопровождать его. Более года Зейдер провел на Нерчинских рудниках. Через несколько дней после воцарения Александра I, на пышном обеде в ресторане, даваемым Зубовым, вспомнили о Зейдере, устроили подписку в его пользу (по слухам собрали 10 тыс.). В конце 1801 г. Зейдер освобожден. Указ Александра, восстанавливающий его честь и достоинство (79–80). 2 января 1802 г. тот же пробст Рейнбот, лишавший его сана, теперь его восстановил (80). А Туманский, хотя ветер подул в другую сторону, остался верен себе: он написал донос царю на всех жителей Риги, в том числе на должностных лиц, на генерал-губернатора Нигеля. Александр заявил, что Туманский сошел с ума, сместил его с должности цензора. Последние годы тот провел на Украине, где и умер в декабре 1810 г.

Рассказ о цензуре при Павле завершает история комедии Капниста «Ябеда», изданной в 1798 г. Она — сатира на взяточничество — вызвала возмущение многих. Павлу доложили о ней, с просьбой запретить «Ябеду». Павел повелел конфисковать комедию, а автора отправить в Сибирь. Приказ выполнили утром 27 октября 1798. А Павел, подумав, решил, что поступил неправильно (все же думает иногда и признает свою неправоту, как и в истории с Коцебу). В тот же вечер он приказывает поставить спектакль (играют «Ябеду»), на котором присутствуют толькодва зрителя: Павел и Александр — наследник, будущий царь. После первого акта Павел посылает вдогонку фельдъегеря, Капнист возвращен с дороги, он получает вне очереди чин статского советника, награду. Павел благосклонен к нему до самой своей смерти (85).

Она не заставила себя ждать. В ночь на 11 марта 1801 г. Павел убит заговорщиками, во главе которых стоял один из самых близких ему людей, граф Пален, с молчаливого согласия сына, Александра. При всех своих отрицательных качествах, внушающих страх и злобу, ненавидимый обществом, даже приближенными, он всё-таки мог иногда признавать свою неправоту, думать о том, прав ли он, пересматривать свои решения, давать разумные распоряжения. Он, в частности, основал университет в Дерпте, который был открыт уже при Аександре I.

Глава Вторая. «Дней Александровых прекрасное начало»… «Кочующий деспот»

От радости в постели Распрыгалось дитя: «Неужто в самом деле? Неужто не шутя?» А мать ему: «Бай, бай! Закрой свои ты глазки; Пора уснуть уж наконец, Послушавши как царь-отец Рассказывает сказки» (А. С. Пушкин)

Начало царствования Александра I. Отмежевание от политики Павла. Либеральные друзья (Новосильцев, Чарторыйский, Сперанский и др.). Амнистии. Отмены запретов. Реформы. Замыслы преобразования высшей администрации. Сперанский. Создание Министерства Просвещения, Главного Правления училищ. Смягчение цензуры. Создание учебных округов. Назначение их попечителей. Отмена запрета вольных типографий, ввоза иностранной литературы. Указ Сенату от 9-го февраля 02 г. об освобождении печати от излишних препон. Цензурный устав от 9 июля 04 г. — самый либеральный из русских цензурных уставов. Передача цензуры из рук полиции в ведомство просвещения. Новые периодические издания. Первые репрессии. Расхождение между либеральными установками и практическим применением их. Самоубийство Радищева. Отставка Сперанского. Радищевцы. Пнин, его трактат «Опыт о просвещении». Попугаев. Усиление консервативных тенденций. Назначение Голицына министром просвещения. Сгущение реакционных настроений в Европе и в России. Де Местр, Крюднер. Священный Союз. Библейские общества. Струдза, Магницкий, Рунич, Филарет, Аракчеев. Изменение состава Главного Правления училищ. Преследование Куницына за сочинение «Право естественное». Разгром Магницким Казанского университета. Разгром Руничем Петербургского университета. Позиция Уварова. Преследование Галича за сочинение «История философских систем». Цензурные придирки к Карамзину и Жуковскому. Нападки на воспитанников Царскосельского лицея. Пушкин и Александр I-й. Ода «Вольность». Ссылка поэта на юг, затем в Михайловское. Цензор Красовский. Подготовка нового цензурного устава, проект Магницкого. Его записка об изъятии из университетских курсов философии. Отставка Голицына и назначение министром просвещения Шишкова. Подготовка им и утверждение в 26 г. цензурного устава (так называемого. «чугунного устава», самого строгого и невозможного к исполнению из всех российских цензурных уставов). Смерть Александра I. Легенды, связанные с ней. Проблема ощущения Александром I-м вины за убийство отца и неизбежности кары за это. «Посмертные записки старца Федора Кузьмича» Л. Н. Толстого. Уголовное дело против Короленко за их публикацию. Восстание декабристов — кровавое завершение царствования АлександраI.

Обе цитаты в названии главы из Пушкина. Первая — оценка начала царствования Александра I. Вторая — характеристика царя в более позднее время его деятельности. Обе — справедливые.

В ночь на 11 марта 1801 г. Павел I убит заговорщиками, а 12 марта на престол вступил его сын Александр I (март 1801 — декабрь 1825). Его воцарение радостно приветствовалось. Люди целовались на улице. Сразу появились круглые шляпы, фраки, жилеты, запрещенные Павлом. В первый же день Александр, отмежевываясь от политики своего отца, издает манифест, в котором объявлено, что он будет царствовать «по законам и по сердцу августейшей нашей бабки» (86). Начинается новая эпоха. Условно ее можно разделить на два периода: до и после 1812 г. Но отдельные события, предвещающие второй период, начинают появляться ранее, где-то около 1810 г. С первых дней новый царь привлек доброжелательное внимание общества, вызвал восторженное обожание. Сторонник просвещения, воспитанник швейцарца Фредерика Сезара Лагарпа, республиканца по своим убеждениям, красивый, любезный, вежливый. Но и лукавый, хитрый, двуличный, мнительный. О нем сохранились самые противоположные оценки современников и потомков, от безусловных похвал до резкого осуждения. Историк В. О. Ключевский писал о нем: «он принес на престол больше благих желаний, чем практических средств для их осуществления». «Коронованным Гамлетом», — называл его Герцен. Резко отзывался об Александре I Пушкин: