Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая
Шрифт:
Именно это имел в виду Лао Дань, когда говорил: «Форма без формы, образ без вещи». Ван спросил о царстве Ци,— Тянь Пянь ответил примером о древесном материале: материал — еще не лес; лес — еще не дождь; дождь — еще не Инь-Ян; Инь-Ян — еще не Гармония, а Гармония — еще не Дао.
Бай-гун завоевал Цзин и никак не мог решиться разделить имущество со складов и арсеналов среди своих людей. Прошло семь дней, и Ши Ци сказал ему:
— Неправедно добытое, да еще не розданное — приводит к беде. Не можешь отдать — лучше сожги, но не восстанавливай
Бай-гун не послушался, и через девять дней явился Е-гун. Он открыл большие склады и арсеналы и раздал товары и оружие народу, а затем напал на Бай-гуна и через девятнадцать дней пленил его.
Итак, царство не принадлежало ему, а он захотел владеть им — это можно назвать верхом алчности; не уметь принести пользу ни себе, ни людям — можно назвать верхом глупости.
Поэтому Лао-цзы говорит: «Чем переполнять сосуд — лучше его вовсе не наливать; как ни заостряй предмет при ковке — он скоро затупится».
Чжаоский Цзянь-цзы назначил Сян-цзы своим преемником. Узнав об этом, Дун Яньюй сказал ему:
— Усюй — из худого рода. Почему же вы сделали его своим наследником?
— Он из тех людей, что могут стерпеть позор ради родных алтарей.
Прошло время. Как-то Чжи-бо с Сян-цзы сидели на пиру, а Чжи-бо вдруг схватил Сян-цзы за голову. Дафу просили позволения убить его, но Сян-цзы остановил их.
— Когда прежний ван,— сказал он,— ставил меня на престол, он сказал: «Сян-цзы может ради родных алтарей стерпеть позор»; разве он сказал: «Сян-цзы может убить человека»!?
Через десять лун Чжи-бо окружил Сян-цзы в Цзинь- яне. Разделив свои отряды, Сян-цзы нанес Чжи-бо сокрушительное поражение, а из его головы сделал винную чашу.
Поэтому Лао-цзы говорит: «Знающий свою силу, умеющий быть слабым — для Поднебесной как горная долина».
Ду Хэ говорил с чжоуским правителем о том, как покоить Поднебесную в мире. Государь сказал:
— Хотел бы научиться тому, как покоить в мире Чжоу.
— Если мои слова не годны, то не суметь вам покоить Чжоу,— отвечал Ду Хэ,— а если годны — Чжоу само придет к миру и покою.
Это и называется «не приводя в покой, покоить». Поэтому Лао-цзы говорит: «Великий резчик не режет», «Высшее богатство — отсутствие богатства».
По законам царства Лу, пожелавший выкупить раба - лусца у чжухоу, мог взять деньги на это в казне. Цзыгань выкупил одного лусца, а деньги брать отказался.
— Ты делаешь ошибку,— сказал Конфуций, узнав об этом.— Действия мудреца могут изменять обычаи и нравы, а его уроки — распространяться на последующие поколения, потому что они годны для всех. Ныне в царстве богачей мало, а бедняков много. И тем, и другим не жаль казенных денег. Если же лусцы не будут брать в казне — то не станут выкупать своих у чжухоу.
О Конфуции можно сказать, что он знал толк в ритуале. Поэтому Лао-цзы говорит: «Видеть значительное в малом — называется мудростью».
Вэйский У-хоу спросил у Ли Кэ:
— Отчего погибло царство У?
—
— Но разве много воевать и много побеждать — не благо для государства?
— Когда много воюют — народ распускается,— отвечал Ли Кэ,— когда много побеждают — правители становятся высокомерны; а при высокомерных правителях и распущенном народе редко бывает, чтобы царство не погибло. Высокомерие ведет к произволу, произвол — к жестокости; распущенность порождает злобность, злобность — волнения. Правители и народ находились в таком напряжении, что гибель У даже поздно наступила!
Поэтому Лао-цзы говорит: «Небесное дао велит отступить, когда подвиг свершен и пришла слава».
Нин Юэ желал служить цискому Хуань-гуну, но был беден и выделиться ему было нечем. Тогда он нанялся к странствующим купцам грузить телеги. Пришли они в Ци и расположились на ночлег за городскими воротами. Ночью ворота открылись, и, тесня груженые телеги, с многочисленной свитой и огнями в город въехал Хуань-гун. Нин Юэ, который в это время кормил вола, увидел издали Хуань-гуна и загрустил. Ударяя в воловий рог, он запел песню купца. Хуань-гун услышал и, тронув своего возничего за руку, сказал:
— Это поет необыкновенный человек!
И приказал следующей за ним на колеснице свите пригласить певца во дворец. Поправив одежду и шапку, он принял Нин Юэ и заговорил с ним о делах Поднебесной. Довольный беседой, Хуань-гун решил взять гостя на службу. Однако его чиновники воспротивились:
— Гость — человек из Вэй,— сказали они.— Вэй не так далеко от Ци. Послали бы, государь, расспросить. Если и после этого гость окажется достойным, не поздно будет его принять.
— Нет,— отвечал Хуань-гун.— Начнем расспрашивать и вдруг, к несчастью, у него окажется какой-то недостаток. Из-за мелкого недостатка забудем о больших достоинствах. Именно так государи теряют настоящих мужей Поднебесной!
Чуский Чжуан-ван спросил Чжань Хэ:
— Как управлять государством?
— Умеешь управлять собой и не умеешь управлять государством?
— Я поставлен хранить храм предков и алтари и хотел бы знать, как их уберечь,— пояснил Чжуан-ван.
— Мне никогда не доводилось слышать, чтобы царство того, кто умеет управлять собой, было в смуте; или сам бы ван был в смуте, а царство его — упорядочено. Таким образом, корень в тебе самом. Не смею договаривать до конца.
Некогда Цзы Хань, управляющий строительными работами, был первым министром в Сун.
— Покой или непрочное положение государства,— говорил он сунскому государю,— порядок или смута в народе зависят от государевой политики наград и наказаний. Народ любит чины, награды, пожалования— пусть государь дает им это; смертную же казнь, наказания и штрафы народ ненавидит, и поэтому, прошу вас, передайте их в мое ведение.
— Хорошо,— сказал государь.— Я возьму на себя то, что нравится им, а ты на себе испытаешь их ненависть.