Из морга в дурдом и обратно
Шрифт:
— С космосом? — изумился Данилов.
— Каким, на хрен, космосом! — От возмущения Юра повысил голос. — С главным врачом!
Какая связь может быть у палатного врача с главным врачом, Данилов уточнять не стал. И так ясно, что объединяет их не общая любовь к живописи и не страсть к музыке Вивальди.
— А тебе-то чего? — Данилов первым нарушил молчание. — Или ты ревнуешь?
— Я жить хочу! — заявил Юра, обдавая Данилова запахом нечищеных зубов.
— И что? — Данилов слегка отодвинулся.
— А ничего! Ты про лекарственную мафию слышал что-нибудь?
— Слышал.
— Так вот — настоящая мафия
— Профессор, что ли?
— Он самый. Они занимаются испытанием лекарств на людях. Ты знаешь, сколько стоит один подопытный кролик, такой, как мы с тобой? Двести тысяч евро! А нам разве что перепадет? Вот!
Юра продемонстрировал Данилову кукиш.
— Ты вроде только-только поступил, — сказал Данилов. — Откуда такие подробные сведения?
— Мужики рассказали.
— А они откуда узнали?
— Слышали, как медсестры между собой говорили. А ты что, думаешь, я тебе пургу гоню?! — с места в карьер погнал Юра. — Не веришь? Тут были такие, были. Были — да сплыли! С концами!
— Я верю, — поспешил с ответом Данилов, про себя проклиная собственную опрометчивость. Угораздило же ввязаться в дискуссию с сумасшедшим! — Ты успокойся, пожалуйста.
— Я всегда спокоен! — гордо заявил Юра, немного понижая голос. — Ты вот что скажи — жить хочешь?
— Хочу. — Вообще-то ответ «не знаю» был бы самым искренним, но излишняя откровенность могла спровоцировать новую дискуссию, а этого Данилову не хотелось.
— Тогда вот! — Юра протянул правую руку, вцепился пальцами в верхнюю из пуговиц на пижаме Данилова и без труда, легким рывком оторвал ее. — Держи!
Пуговица легла в руку Данилова.
— Зачем ты так? — Данилов начал заводиться.
— Будешь тренироваться, — шепотом пояснил Юра. — Делать вид, что глотаешь, а на самом деле прятать за щеку или под десну. И не халтурь. Знаешь поговорку: «тяжело в учении — легко в бою»?
— Знаю.
— Только тренируйся здесь, а не в коридоре, — нахмурился Юра. — А лучше всего лежа под одеялом. Здесь даже у стен есть глаза…
— А уши? — машинально вырвалось у Данилова.
— Уши тоже есть. Так что бди и не бзди!
Данилов спрятал пуговицу в карман куртки.
— А спросят: «Где пуговица?» — скажи: «Потерял и не заметил».
Сочтя миссию по спасению Данилова завершенной, Юра вернулся на свою койку.
— Сейчас на обед позовут, — сказал он. — Немного осталось.
— Как тут кормят?
— Хреново, — скривился Юра. — До домашней еды им, конечно, как до неба, но есть можно… Видал я варианты и похуже. Плохо, что вилок не дают. Даже ложки — и то на входе получил, на выходе — сдал. Учет. Ты, кстати, куришь?
— Нет.
— Здесь начнешь, — обнадежил Юра.
Данилов не стал спорить. Закрыл глаза и вспомнил бухгалтера Берлагу из «Двенадцати стульев». Товарищ по несчастью, можно сказать, только вот бухгалтер попал в дурдом добровольно, пытаясь избежать наказания за свои махинации, а сам он оказался здесь по иронии судьбы. Кого-то эта ирония заносит в другой город, а кого-то в дурдом…
Хотя все логично. Если в голове у тебя — дурдом, хаос, то рано или поздно ты окажешься в настоящем дурдоме. Подобное
— В Писании сказано: «Всякий просящий получает, и ищущий обрящет, и стучащему отворят» [8] , — медленно, с расстановкой, произнес Юра. — Так вот, здесь просящий не получит, ищущий не обрящет и стучащему не отворят. Потому что это — дурдом, земной филиал ада.
Глава четвертая
Напрасные слова, изнанка ложной сути…
8
Не совсем точная цитата из Библии, Матф. 7:8.
— Нам пишут с Потешной…
Заведующий отделением, по своему обыкновению, был не в духе. Письмо — несколько сшитых металлической скрепкой листов бумаги — не дал в руки, а швырнул на стол. На Потешной улице находился Московский НИИ психиатрии. Хорошие вести оттуда обычно не приходили.
Безменцева взяла письмо в руки и пробежалась глазами по первым строчкам. Перевернула лист, другой и дошла до строк:
«Диагноз, установленный Тюрину Е. И. в психиатрической клинической больнице № 21 г. Москвы: „Расстройство личности и поведения вследствие дисфункции головного мозга“, не соответствует действительности и является несостоятельным по следующим основаниям:
1) При выставлении диагноза «расстройство личности» не были определены и описаны типы этих расстройств, без чего совершенно невозможно квалифицировать состояние больного.
2) Одновременно не были определены характер и причина возникновения якобы наличествующей у Тюрина дисфункции головного мозга, не описывались соответствующие ей личностные изменения.
3) Согласно принятому в настоящее время представлению о расстройствах личности они обычно проявляются еще в детском или подростковом возрасте, однако в анамнезе у гр. Тюрина Е. И. никаких указаний на отклонения в поведении не отмечено…»
Дальше читать не было необходимости, поэтому Безменцева вернула письмо заведующему, не отказав себе в удовольствии точно так же швырнуть его на стол. Только не с раздражением, а с пренебрежением. И еще демонстративно вытерла руку о свой белоснежный халат.
«Стерва!» — подумал Лычкин, заранее зная, что он сейчас услышит.
— Мое дело маленькое, Геннадий Анатольевич, — проворковала Безменцева. — Оттого и пай мой самый маленький. Крошечки с барского стола подбираю, но зато и спроса с меня никакого. Ошибусь — так заведующий поправить должен. Ну а если уж и кафедра была согласна с диагнозом…
Она присела, точнее, оперлась своими соблазнительными округлыми выпуклостями о край письменного стола, скрестила руки на груди и снисходительно посмотрела на заведующего.
— Тамара Александровна, — прошипел тот, — разве вы забыли, что этот старый хрыч был вашим протеже и кроме своей законной доли вы получили и положенные десять процентов? Неужели нельзя было получше разобраться в ситуации? Или хотя бы не заверять меня, что всех родственников — одна племянница? Откуда же поналезли все остальные претенденты на квартиру?