Из мрака ночи (сборник)
Шрифт:
— Все-таки я хотел бы знать, как тебе пришел в голову этот способ для обнаружения круллов. Отличный способ, надо сказать. Как ты додумался до этого, Тэд?
Пентон приветливо улыбнулся.
— У вас, большие глаза Терранус, чтобы видеть на планете, которая находится в пяти миллиардах миль от Солнца… Посмотри, Род, их глаза очень чувствительны, но они почти не могут адаптироваться к изменению освещения. Обитатели этого спутника никогда не сталкивались со внешним источником света. Я же использовал свет настолько мощный, что эти крул-лы просто не смогли видеть. Мы же могли, через какое-то время после вспышки. Но круллы оказались полностью ослеплены, к тому же им было очень больно. Не удивительно, что животное, ослепнув, оказалось парализовано. Когда я «включил» свет, они
— Ну, а теперь самое время пообедать, — объявил Блэйк.
Уотерсон и Гейл
«Когда проиграл даже атом»
«When the Atoms Failed», журнал «Amazing Stories», № 1, 1930
«Металлическая орда»
«The Metal Horde», журнал «Amazing Stories», № 4, 1930
Когда проиграл даже атом
Все началось одним майским днем, ближе к вечеру, 1947 года, когда стояли необычайно теплые дни. Казалось невозможным работать под беспощадным солнцем, так накалившим крышу. Странно, что жара в мае всегда ощущается куда сильнее, чем в июле. Но на верхних этажах больших домов впору было задохнуться. Большим неудобством было то, что посадочные площадки для самолетов на крышах всегда сильно нагревались летом, но все же люди жили даже в квартирах на верхних этажах, и в одной из таких квартир человек пытался работать. Жара была для него большим неудобством, но его вдохновляли мысли о том, что если он не закончит работу в срок, в недалеком будущем ему нечего будет есть. Рукопись, которую он правил, была длинной, но это был заключительный этап работы… Тем не менее, когда тишину нарушил звонок телефона, Гэйл вздохнул с облегчением.
— Гэйл слушает.
— Привет, Дэйв. Это Стив. Слышал, у вас в Нью-Йорке жара. У меня для тебя интересное предложение — я прилечу за тобой часа через полтора, и если ты будешь на крыше в спортивном костюме и сменой одежды примерно на месяц, то гарантирую тебе развлечение, при условии, что ты по прежнему ищешь приключения на свою задницу. Но возвращения я не гарантирую… Все! Встречай меня на крыше через полтора часа.
— Ладно, я буду… но в чем дело?
«Значит, он не уверен, что я вернусь, — подумал Гэйл, — и он еще называет это интересным предложением. Во всяком случае, это веселее чем редактура этой чепухи, так что нужно поспешить со сборами. Но я бы хотел, чтобы у него появилась привычка предупреждать заранее, если он вовлекает меня в свою очередную экспедицию! Я Moiy не вернуться… Интересно, где это на Земле сохранилось подобное местечко? А единственная причина, по которой он дал мне полтора часа на сборы, конечно же, заключается в том, что эти полтора часа нужны ему для того, чтобы добраться до меня. Иначе он бы без всякого предупреждения свалился, как снег на голову. Значит, он находится примерно миль за триста отсюда. Интересно, где же?»
Через полтора часа Гэйл был на крыше, глядя на то и дело мелькающие в небе многочисленные самолеты, которыми ныне пользовались как для деловых поездок, так и для развлечений. Несмотря на это, багрово-серый специальный самолет Уотерсо-на должен быть виден издалека. Стив опаздывал — что весьма необычно для него. Гэйл не видел приятеля уже больше года. «Все это время, он, вероятно, возился с одним из своих вечных экспериментов», — решил он.
Гэйл не отводя взгляда всматривался в небо. Но там были лишь регулярные самолеты и один дирижабль — крошечный на расстоянии, — который, казалось, летел прямо к нему… но слишком быстро летел… это не мог быть дирижабль… ни один газовый баллон не наберет такой скорости… Затем Гэйл увидел багровую и серую полосатую раскраску — это был Стив.
Когда машина стремительно рванулась вниз и ловко приземлилась на крышу возле него, Гэйл увидел, что дирижабль больше тридцати пяти футов в длину и около десяти в диаметре. Внезапно в ее изогнутом, полированном, лишенном иллюминаторов металлическом боку открылся маленький круглый люк, из которого выскочил Стивен Уотерсон. Люк был маленьким,
— Привет, Дэйв… Как тебе мой новый корабль?.. Залезай быстрее, мы улетаем. Ты собрался?
— О, господи, Стив, что это? Конечно же, этот аппарат сконструировал ты, потому что я никогда еще не слышал о таком, — ответил Гэйл.
— Ну, Дэйв, наверное, можно сказать, что его сконструировал я, хотя на самом деле, его изобрела машина… По крайней мере, она открыла принципы, на которых он основан.
— Машина? Его изобрела машина? Что ты имеешь в виду? Ни одна машина не может мыслить, не так ли?
— Я не уверен, что так уж и не может, Дэйв, но залезай — я все расскажу тебе позже. Я обещал Райту, что вернусь через три часа, а уже опаздываю на десять минут. Кроме того — эта малютка весит три тысячи тонн, так что мне не хотелось бы оставлять ее на крыше дольше, чем это необходимо.
— Но, Стив, дай мне хотя бы рассмотреть твой дирижабль. Послушай, он чертовски красив! Он весь металлический?
— Рассмотришь его внутри, Дэйв… Вперед!
Дэйв Гэйл был тоже не крошка — пять футов десять дюймов и весил больше ста шестидесяти фунтов, но Уотерсон был в прекрасной форме — двести десять фунтов стальных мускулов, так что он сгрузил Гэйла в люк, точно мешок муки.
Гэйл завертел головой, рассматривая помещение^ в котором оказался. Очевидно, это была кабина пилота, потому что всю переднюю стену, следуя ее изгибу, занимало громадное окно, перед которым стояло два уютных на вид кресла. Очевидно, кресла намертво крепились к полу, а судя по прочным ремням, ожидалось, что пассажиры могут попасть в болтанку. Подлокотники кресел были по два фута шириной, и их полированную поверхность усеивали маленькие приборы и ручки. Уотерсон сел в правое кресло и пристегнулся ремнями. Гэйл поспешил занять левое.
— Успокойся, Дэйв, и приготовься к толчку, когда мы взлетим.
— Я готов, Стив, поехали!
Уотерсон чуть шевельнул правой рукой, и слева от него на приборной панели вспыхнул красный индикатор, ожили стрелки приборов, так же, как и на подлокотниках кресле Гэйла. Еще одно движение рукой, и раздался приглушенный гул. Затем Уотерсон взглянул на Гэйла и стал поворачивать маленькие верньеры… Гэйл взглянул на него в ответ, но внезапно его лицо исказилось от неприятного удивления. Машина чуть дернулась, а затем возникло странное, нехорошее ощущение, которое возникает в скоростном лифте или падающем вертолете. Увидев выражение лица Гэйла, улыбка Уотерсона стала еще шире.
— Ого… Стив… что происходит… Почему ты не предупредил меня заранее?.. — с трудом выговорил Гэйл.
— Но я же предупреждал тебя, Дэйв, — ответил Уотерсон. — А скоро, я думаю, ты и сам все поймешь.
Машина набирала высоту, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, удаляясь от крыши не так, как набирает высоту вертолет или дирижабль, а, скорее, как нечто тягучее, ускоряющееся все сильнее и сильнее. Летела она вверх почти по прямой. На подлокотнике кресла Уотерсона зажегся еще один красный индикатор, и аппарат неожиданно наклонился под углом в тридцать градусов. Затем рванулся вперед, не переставая набирать скорость, пока Нью-Йорк не остался далеко позади, а небо не стало сперва темно-фиолетовым, затем черным, и на нем появились звезды. И не обычные мигающие, голубоватые звездочки, видимые с Земли, а сверкающие, горящие ровным светом звезды бесконечного космоса, и у каждой звезды был свой цвет, от тускло-красного, до зеленого и синего. Теперь, когда Земля осталась далеко внизу, Гэйл с восторгом глядел на развернувшуюся перед ним великолепную сцену, ища старых друзей Земли — Марс, Венеру, Юпитер и остальные знакомые, мерцающие планеты. Затем он, заранее прищурившись, взглянул на Солнце и вскрикнул от удивления, потому что гигантский шар горел ровно каким-то голубоватым светом, точно чудовищная электрическая дуга, а вокруг него виднелось большое туманное облако зодиакального света, почти невидимое с Земли, но здесь сияющее неописуемой красотой.