Из мухи получится слон
Шрифт:
«Влюбленный человек слеп, влюбленная девушка — вдвойне», — подумали мы с Наташей одновременно и обменялись понимающе-сочувственными взглядами. Нам самим не раз приходилось на собственной шкуре испытывать убойную силу любви, из-за которой неглупые и начитанные женщины в один момент превращались в онемевшие статуи, не соображавшие, где право, где лево, стоило лишь предмету их страсти появиться на горизонте.
Ася между тем продолжала свой покаянный монолог, и мы услышали, что она хочет реабилитировать себя перед Петечкой, который влип только из-за нее, и что вполне возможно представить дело в библиотеке так,
— Хотелось бы поконкретнее, — высказал пожелание Амелин, — я — весь внимание.
Мое внимание тоже было целиком приковано к Асе, а мнение полностью совпадало с мнением Петечки. Я уже приготовилась не пропустить ни словечка из новой речи Аси, но, видимо, сегодняшний день не был предназначен для конкретизации идей, потому что на кухню явился сам крепыш, и Асе, естественно, не захотелось развивать перед ним свою идею. Я готова была волосы на себе рвать от отчаянного желания узнать детали предстоящих событий и от досады, что мне это никак не удается сделать.
— Амурничаете? — игриво спросил крепыш у оторопевших Аси и Пети. — Не знаю, молодежь, что б вы без меня делали. Пока вы тут целовались-миловались, у меня вырисовалась одна идейка. Ночью я подробненько обдумаю ее. А пока попьем кофейку, и вы отправитесь по своим постелям.
— Ну что за день! Все только на что-то намекают. Никто толком не может сказать. Конспираторы хреновы, — злобно прошипела я.
— Какого черта этот козел так некстати приперся? — заворчала и Наташа. — Я уже надеялась услышать хоть один дельный план, и опять, извините, облом.
— Не извиняйся. Я тебя понимаю.
Меня же вновь стали одолевать тревожные сомнения относительно нашего отступления из этого вертепа. Компания расползлась по всему дому с дымящимися чашками в руках. И тем самым проверенная дорожка до подвального окошка оказалась занятой неприятелем, а сам неприятель об этом пока не догадывался. К тому же гости проявляли, по моему мнению, совершенно излишнее любопытство к вещам, которыми обставлен дом крепыша. То и дело из разных концов слышалось:
— Можно заглянуть наверх?
— За сколько камин клали?
— Шкаф можно открыть? Он не развалится?
— Я еще не видела вашу новую ванную комнату. Можно посмотреть на нее, Виктор Владимирович?
Такая исключительная любознательность насторожила меня. Но все стало ясно, стоило только услышать, с какой нескрываемой гордостью хозяин отвечал на идиотские вопросы гостей, подробно входя во все мелочи своего быта. Торжественно продемонстрировал гостям чертежи уникальной конструкции дымохода камина и с нескрываемым удовольствием принял очередную бурю восторгов, вызванных грязным листом ватмана формата А2.
— Вишь, как подлизываются.
Она смотрела в корень вопроса. Удручающая теснота в чуланчике не позволяла даже толком выпрямиться, не то что прятаться. Окна здесь отсутствовали за ненадобностью. Мы попали в ловушку. Я впала в состояние, похожее на транс. Происходящее меня уже почти не волновало. Будущее, за отсутствием такового, — тоже. Я не сомневалась, что наша с Наташей песенка спета. Через несколько минут нас обнаружат, допросят, а потом прикончат. Так стоит ли тратить последние мгновения своей молодой жизни на отчаяние и ужас? Как сквозь сон, услышала бодрый голос хозяина:
— Кухню я оборудовал всевозможными механическими приспособлениями. Теперь и жена не нужна. Техника все помоет, приготовит, выстирает, выгладит и высушит. Тебе, Ася, как женщине мое тщеславие понятнее, чем другим.
И он с довольной физиономией выслушал взрыв негодования со стороны мужской части собравшихся, которые в один голос утверждали, что ничего более занимательного, чем кухонный комбайн нового поколения и посудомоечная машина, им видеть в своей жизни не доводилось. И не просто комбайн, а комбайн, который принадлежит такому замечательному человеку и рачительному хозяину, как Виктор Владимирович.
— «Небольшое тщеславие», как же он заливает, — машинально пробормотала я, все еще находясь в полуобморочном состоянии. — Хорек жирный, понатащил в нору разных запасов, того гляди лопнешь от самодовольства.
— Ш-ш-ш, — испуганно зашикала на меня Наташа, которая на цыпочках перешла ко мне поближе и жарко прошептала мне в ухо: — У меня есть план.
Я еле сдержала стон, готовый вырваться сквозь судорожно стиснутые зубы. И пользуясь тем, что внимание присутствующих было отвлечено новым тостером, я сказала:
— Я приготовилась встретить свой конец с достоинством, без слез и воплей, так что отвяжись от меня. И не забивай мне голову своими кретинскими идеями. Дай возможность привести свои мысли в порядок. — И с сомнением прибавила: — Думаю, мы обе попадем в рай. В любом случае скоро нас ждет дальняя дорога в мир иной. Советую тебе подумать, что ты скажешь Создателю, когда он поинтересуется, какого рожна мы залезли в этот проклятущий дом. Мне в свое оправдание сказать будет нечего.
— Погоди ты умирать. Фактор внезапности — вот наша единственная надежда, — с жаром убеждала меня Наташа.
Нехотя вернувшись мыслями к действительности, я признала, что в этом предложении есть кроха смысла. В самом деле, что мы теряем? Кроме своих цепей — ничего. Чувствуя, что переход в лучший мир откладывается на неопределенное время, я приободрилась и почувствовала неожиданный приток новых сил, даже пришла в себя настолько, что смогла сообразить, через какие комнаты надо прорываться до вожделенного люка в полу. Я постаралась воссоздать в голове план дома и четко запомнить повороты, чтобы в ответственный момент не заблудиться самой и не запутать Наташу. От непривычного напряжения мозговых извилин или от чего-то другого я покрылась противной испариной, тем более противной, что поверх нее надо было натянуть на себя всю одежду — оставлять ее бандитам я не собиралась.