Из незавершенного
Шрифт:
– Не кусаются, - отвечал мальчишка.
– А вы до кого, до портного или до сапожника?
– Як сапожнику, - сказал я, - а вы кто?
– Мой отец портной Жестянников, а я Минька.
Он показал мне дверь к сапожнику. Я вбежал и оробел. У перевернутого ящика сидели на скамеечках мальчишки, а среди них сам сапожник. Глаза у сапожника были наполовину закрыты, а лицо у него все заросло бровями, усами и бородой. Когда я вошел, Евдак весело колотил молотком по большому и неуклюжему сапогу, из которого торчали деревянные гвозди,
Сапожник хрипло кашлянул и спросил:
– Вы от кого?
Потом приставил руку к уху и сказал нетерпеливо:
– Ась?
Я не знал, что отвечать. Мальчишки засмеялись, а Евдак покраснел.
– Они до меня, - сказал он, вставая. Потом взял меня за плечи и выпроводил на двор. Там я наконец перевел дух.
– Евдак, - прошептал я, - знаешь, тот кишечник, одноглазый, сказал, что подкараулит нас и убьет.
– Ладно, - ответил Евдак хмуро, - коли что, покричи меня, - я приду.
– Да!
– сказал я.
– А ты думаешь, он будет ждать, пока ты придешь. Ведь от тебя до нас очень далеко.
– Где же далеко, - засмеялся Евдак, - наш забор навпротИ ваших ворот. Вот иди сюда.
Он повел меня к забору за домом. На заборе сидел Минька.
Я тоже вскарабкался на забор и увидел через дорогу наши ворота.
– Евдак, - сказал я с забора, - завтра воскресенье. Приходи к нам.
Евдак молчал.
– И вы тоже приходите, - сказал я Миньке.
– Хорошо, придем оба, - сразу ответил Минька за себя и за Евдака. Завтра утром придем.
– У нас книг много, - сказал я на прощанье, перелезая через забор, есть интересные, с картинками.
– Ладно, не обманем!
– сказал Минька.
– ---
И в самом деле, на другой день пришли оба.
У нас было две комнаты - столовая с большой лампой и столом, накрытым скатертью, и другая комната, где ночью все спали, а днем занимались мы с братом. Минька, не снимая в комнатах фуражки, бойко разговаривал с нашей мамой. А Евдак молчал и на мамины вопросы отвечал очень тоненьким голоском.
Только потом, когда мы заперлись в спальне, он повеселел и заговорил своим голосом. Мы достали с полки очень большую и очень толстую книгу с картинками. Евдак не знал, что такие книги бывают на свете, и спросил:
– Это ваша еврейская книга?
– Нет, это русская, называется журнал, - сказал я.
Мы все взобрались, поджав под себя ноги на сундук и стали перелистывать удивительную книгу. Скоро книгой целиком завладел Минька. Он и переворачивал огромные страницы, и читал подписи под картинками. Читал неверно: первые буквы кое-как прочтет, а остальные сам выдумает.
– Караван в Монпасье. (В книге было сказано: "Карнавал в Монпелье".)
– Пожар в Соединенных Штанах.
Мы все очень смеялись над Минькой.
В этот день наша мама собиралась в город. Она вызвала меня и брата в другую комнату, показала,
– Только по улице не гоняйте. Там вас мальчишки поколотят. Сегодня праздник, - они все за воротами.
Мама ушла. Мы сразу поели все печенье. Потом Минька сказал:
– Давайте в казаки-разбойники!
Мы побежали на двор. Только успели мы сосчитаться, как услышали свист. Оглянулись - у нас на дворе чужой мальчишка стоит, одноглазый кишечник!
На его свист ответили свистом на улице.
– Вы чего тут стоите?
– спросил брат.
– Мы не до вас, - вежливо ответил ему одноглазый.
– Мы до их.
И он указал на Евдака с Минькой.
– До нас?
– закричал Минька, расстегивая свой толстый кожаный кушак с медной пряжкой.
– Постой, Минька, - сказал Евдак, - не кипятись. А чего вам от нас надо?
– Вы чего на нашу улицу ходите?
– спросил одноглазый, беспокойно озираясь.
– Здесь не улица!
– закричал Минька, - тут чужой двор. Ждите нас у фортки на улице, не убежим!
Евдак поднял с земли большой кирпич и повернулся к одноглазому боком.
А из-за дома крались уже длинной цепью мальчишки.
Тут был и рябой, и другие кишечники. Человек семь, а то и больше. У всех были в руках рогатки, колья из плетня и кирпичи.
– Вон их сколько, - сказал Евдак задумчиво.
– Текать надо.
Брат шепнул нам всем:
– На старый завод! Там спрячемся.
В конце двора за деревьями был у нас недостроенный и давно заброшенный завод. Кажется, пивоваренный. Широкие двери его были заперты. В завод можно было проникнуть только по шаткой лестнице, которая вела на чердак.
Не поворачиваясь, мы стали медленно и незаметно пятиться к заводу. Впереди нас прыгал, будто гарцевал на коне, Минька, отстреливаясь обломками кирпича. У него самого было уже поранено ухо, - кровь ниточкой текла за воротник. Минька сам не замечал этого, а я, как только увидел у него кровь, начал плакать.
– Жидовская команда, - кричали кишечники, - Минька - жид! Евдак жидовский казак! Идите сюда, свинью резать будем, салом губы намажем!
Но мы были уже у лестницы. Я никогда на нее не решался взобраться, а тут полез. Евдак с Минькой и брат задержались немного. Перед лестницей они нашли груду битых кирпичей. Набрав сколько можно было в карманы и в полы рубах, они полезли за мной. Мы добрались до небольшой площадки без перил. Посмотрели вниз - страшно. Я сунулся было в открытую дверь на чердак, но там было еще страшнее: никакого пола не было, и только несколько балок отделяли чердак от нижнего помещения. Одна из балок шла от самого порога к той двери, что была на противоположной стороне. Я кое-как уселся на пороге. Рядом примостились Евдак, Минька и брат. Площадка была ненадежная, оставаться на ней было опасно: того и гляди, рухнет.