Из нового мира
Шрифт:
запуталась.
Сатору скрестил руки, стараясь вспомнить наш путь.
– Дорога не так часто разделяется. Больше всего были развилки с тремя туннелями. В
первой мы повернули налево, потом направо, а после этого?
– Я вспомнила кое-что. Туннель опускался ниже всю дорогу сюда.
Мне казалось тогда, что меня спускают еще глубже под землю.
– Да? Мы ни разу не шли наверх? – Сатору сжал мою руку. – Тогда теперь нужно
подниматься. Если тропа начнет спускаться,
выбирать другой туннель.
– Но не все туннели, ведущие выше, верные, да? – указала я на изъян в его плане.
– Да, но даже если это не та тропа, по которой нас вели, если она идет наверх, то
доберется до поверхности, да?
Разве можно быть таким беспечным? Я сомневалась в суждения Сатору. Разве
можно было вернуться по тропе в темноте? Может, если бы у нас была веревка… Даже у
Тесея была Нить Ариадны, чтобы пройти по лабиринту Минотавра.
– Эй, мы не можем позвать бакэ-недзуми и сказать, что хотим выйти? Потому что
если мы заблудимся…
Сатору склонился ко мне.
– Мы не можем объяснить им, почему хотим уйти, да? И кто знает, как они
отреагируют, узнав, что у нас нет проклятой силы.
Я слушала, но не ощущала бакэ-недзуми неподалеку. Похоже, перед рассветом они
были не активны. Но туннели снаружи были темнее нашей комнаты, словно их залило
чернилами. У меня не хватало смелости выйти наружу.
– Эй, разве это не странно? – сказала я.
Сатору издал нетерпеливый звук.
– Ничего странного. В чем дело?
– Почему в комнате светлее, чем снаружи?
Он вдруг замер с удивленным видом. Точно. Это было едва уловимо, но в комнате я
видела движения. Но туннель был черным.
– Ты права… Где-то источник света!
Мы огляделись, но ничего не нашли.
Сатору еще сжимал копье, которое забрал у Пауков, словно оно было самой важной
вещью в мире. Он проверил, где я стояла, и стал тыкать копьем по комнате. Пока он делал
это, искра света мелькнула на наконечнике копья.
– Что это было?
Я медленно прошла вглубь комнаты. Слабый свет, казалось, падал сверху. Я подняла
голову и охнула.
Большая брешь в потолке позволяла увидеть звезды на небе.
– Неужели небо? Это путь наружу?
– Нет… Это не звезды, - прошептал потрясенно Сатору. – Они похожи, но не
мерцают. Что это такое?
Сатору сунул копье к изумрудным искрам света. Я думала, что он едва дотянется до
них, но копье, что удивительно, легко коснулось потолка, и свет затрепетал.
Он медленно отодвинул копье. Я думала, кусочек света отцепится с ним, но вместо
этого с наконечника свисали нити
Сатору коснулся ее пальцем.
– Липкое. Хочешь потрогать?
Я покачала головой.
На потолке сияли светлячки, которых выращивали бакэ-недзуми.
Светлячки в древние времена жили в пещерах в Австралии и Новой Зеландии. Хоть
они так назывались, они были близки к мухам и комарам. Гнездо личинок крепилось к
потолку, и липкие комки ловили других насекомых, становящихся едой. Их свет
привлекал добычу, но при этом создавал впечатление галактики зеленых звезд, отражаясь
от комков слизи.
Таких светляков не было на японском архипелаге, но их привезли как наживку для
рыбы незадолго до падения древней цивилизации. Часть выжила, и бакэ-недзуми сделали
из них люстры в комнатах.
Сатору собрал больше слизи на потолке копьем, проверяя, где были насекомые. Мы
немного поговорили, и я забралась на его плечи, чтобы собрать еще. Я была легче, так что
пришлось лезть на него и касаться гадких зеленых сияющих жуков.
Он приклеил жуков к копью на их слизь. Может, дело было в том, как бакэ-недзуми
их выращивали, но светляки не гасли после такого грубого обращения.
– Хорошо, идем, - решительно сказал Сатору и зашагал к выходу.
Мы закинули сумки на спины, взялись за руки и пошли в свете жуков на копье во
тьму.
Странное было путешествие, если подумать.
Свет был только от слабо сияющего наконечника копья. Мы даже не видели свои
ладони. Я пыталась посмотреть в сторону и помахать рукой перед лицом, но различала
лишь тени. Чтобы увидеть, куда мы шли, нужно было шагать бок о бок. Ширины туннеля
хватало для этого, и я была даже рада, что он был узким, потому что мы постоянно
задевали стены.
– Мы поднимаемся? – порой спрашивал Сатору.
На этот его вопрос я отвечала «да» или «не знаю», а то и «кто знает?». Как бы я ни
отвечала, ситуация не менялась.
Порой свет открывал две или три развилки. Их было хорошо видно из-за сияющего
мха, растущего рядом с ними.
Хоть мох сиял, он использовал не тот механизм, что светляки. Чтобы достичь
фотосинтеза в темных туннелях, он использовал клетки-линзы, впитывал и источал свет.
Бакэ-недзуми раньше бегали по этим туннелям, полагаясь на нюх и прикосновения.
Но, пока они развивались, им понадобился способ удобнее, чтобы двигаться под землей, и
они стали использовать естественные качества предметов вокруг них.
Мы тихо шли дальше. Мы не встретили ни одного бакэ-недзуми, и я полагала, что