Из огня да в полымя

Славина Ольга

– Алиса Островская потеряла бриллиантовую сережку? – насмешливо поинтересовалась Катя.

– Во-первых, доброе утро! – Алексей попытался чмокнуть ее в щеку.

Но Катя увернулась. Ему досталось только ее ухо. Утренний поцелуй! Может быть, она и мечтала о чем-то подобном. Потому что на одну ночь вновь стала наивной дурочкой. Из тех, кто позволяет себе увлечься мужчиной, чтобы потом целыми днями гипнотизировать телефон в ожидании его звонка. Но позвонит скорее какая-нибудь блондинка и сообщит, что потеряла украшение в его постели буквально

вчера…

– Извини, но меня сильно заботит судьба дорогой и наверняка красивой вещи. – Катя была непреклонна. – Где же госпожа Островская ее потеряла? И где надеется сегодня посмотреть, чтобы найти? Думаю, я правильно отвечу и без помощи клуба. В твоей постели. Или ты опять будешь все отрицать, приплетешь друга из Америки и не терпящую отлагательств игру в бильярд?

Ничего не изменилось! Если закрыть глаза на измены, они не прекратятся. Горбатого могила исправит, бабника – разве что отсутствие денег на «Виагру», когда ему перевалит за восемьдесят лет. А у Кати есть реальный шанс уже сейчас превратиться в страуса, прячущего голову в песок. Правда, так можно и сотрясение мозга получить…

– Кать, какое это вообще имеет отношение к нам? – удивился он, как будто она интересовалась судьбой пуговицы, которую американский астронавт потерял во время прогулки по Луне.

– Просто хочу составить график, Алексей. Вчера в твоей постели была Островская, сейчас я. Вечером ее очередь?

Он взъерошил волосы, став похожим на мальчишку, которому не понравился и привел в замешательство вопрос на экзамене. Еще чуть-чуть – и стипендии лишат.

– Но ты же дала мне отставку, – напомнил Алексей. – Послала куда подальше и заявила, что у нас нет ничего общего.

– Действительно! Глупо было ждать, что ты так расстроишься, что хотя бы неделю не сможешь бегать ни за одной юбкой.

– Ну вообще-то это был вовсе не кросс. Мы просто… Пару раз встретились. Просто провели вместе какое-то время.

Что ж, это признание. Катя все правильно поняла. Монолог так легко превратился в диалог, да и авторство раннего звонка сомнений больше не вызывает. Ей стало смешно. Господин Горчаков вел себя словно пятиклассник, которого поймали за стрельбой из рогатки, а он заявляет, что готовится стать снайпером, так что ему просто необходимо тренироваться.

Ситуация двусмысленная. В конце концов, кто Катя такая, чтобы он перед ней оправдывался? Он – шеф, она – его сотрудница. Какое ей дело до того, с кем и как он проводит время? Да и Конституция гарантирует тайну личной жизни всем, а не только боссам.

В тот раз Катя еще могла возмутиться, ситуация задела ее лично. И не чуть зацепила, а повлияла на ее репутацию как законопослушной гражданки. Но теперь Алиса Островская вряд ли напишет в своем интернет-дневнике, что сережку у нее украла бывшая подруга ее нынешнего парня. Из ревности и зависти, что он теперь не с ней, жалкой, никому не нужной неудачницей. Он предпочел известную телеведущую с роскошным бюстом и блестящей карьерой.

Нет, Катя решительно

не может упрекать никого, кроме самой себя. Алексей и теперь не обещал ей пересмотреть свои взгляды на красивую жизнь и свободную любовь. Он просто поделился с ней глотком этой жизни за триста пятьдесят евро бутылка и ночью этой любви. А завтра поделится с кем-то другим. Кто же откажется от «Круг Кло дю Менил» и от объятий такого мужчины?

За удовольствия, как известно, надо платить. Вот и Кате придется остаться или без своих представлений о честности в отношениях, или без удовольствий…

Ну не так ее воспитывали. Книжки опять же она не те читала. Вернее, читала книжки, а не журнал «Космополитен». А в хороших книжках не бывает про светскую тусовку, где все со всеми и всем хорошо. Ей-то плохо. При таких условиях никогда не решить задачу. Не вписаться в крутые повороты, если не доверяешь тормозам.

Может быть, кто-то и скажет: бери, что дают.

Но Катя считала иначе…

И неизвестно, кто более смешон. Она, так и не избавившаяся от иллюзий. Или он, так до сих пор не понявший, что для любви убийственно множественное число…

Она с такой тщательностью завернулась в простыню, прежде чем встать с постели, будто это была и не простыня вовсе, а тога и Кате предстояло выступать в сенате перед каким-нибудь Брутом. Вернее, не каким-нибудь, а Марком Юнием. Это она знала как историк.

На самом деле ей предстояло проскочить в ванную под взглядом своего босса и любовника. Опять бывшего.

– Кать, ты снова обиделась, что ли? И еще неделю будешь делать вид, что мы едва знакомы? – вздохнул Алексей.

– Почему же, Алексей Сергеевич, мы с вами отлично знакомы, – обернулась она на пороге ванной. – Вы – мой шеф. Я – ваша помощница. И наши отношения регулирует Трудовой кодекс Российской Федерации…

* * *

Больше они не разговаривали. Ну, то есть, конечно, обменивались обязательными и ничего не значащими фразами.

– Нужно снять копию с наградного листа Казимира Федоровича и приобщить ее к ходатайству. Наличие правительственных наград – это смягчающие вину обстоятельства.

– Хорошо, Алексей Сергеевич…

Или:

– Кать, что ты будешь, эспрессо или капучино?

– Капучино.

Неужели трудно запомнить? Хотя, конечно, трудно. Ведь у Алисы Островской, вероятно, совсем другие вкусы.

– Убери кошелек. Зачем ты меня обижаешь? Простите, зачем вы меня обижаете, Екатерина Владимировна. Считайте, что обед за счет фирмы…

А пластическая операция по восстановлению опять разбитого сердца за чей счет?

Поздравляю, снова на те же грабли! Что за черт?! Впрочем, сама виновата. А может быть, виновато шампанское и Стинг…

Катя решила не вспоминать песни о любви и прошедшую ночь, она решила думать о Виталике. Клин клином. Простой, но хороший парень. Работящий. Не изменяет. Сильнее ее он будет любить разве что «мерседес-спринтер».