Из пережитого
Шрифт:
– - Эсерами началась, на них только и остановится, -- уверенно сказал Виго.
– - Неважно, сколько лет большевики уродничать станут, жизнь свое возьмет, сто лет с палками над мужиком не простоишь, он о собственной земле думать не перестанет!
– - А мы-то тут причем?
– - сказал Паршин.
– - У мужиков свой счет с властью, а мы -- отрезанные ломти и вряд ли кому понадобимся!
– - Ну нет, Иван Ильич, я другого мнения. Как мужик за землею потянется, так и большевикам конец, -- сказал Виго.
– - Не они же будут настоящую жизнь мужикам устанавливать? Мы свое место найдем!
– -
– - Говори, мы слушаем, -- сказал со смехом Кудрявцев, обращаясь ко мне и приглашая слушать других.
Я сказал, что пока в земельных делах у нас обиды не видно, ну поровняли, что за беда, против этого не возражают; имели по мужским душам, а теперь по живым едокам, какая разница! А главное, полная воля: хочешь на хутор выселяйся, хочешь вырезай отруб в одно место, не хочешь -- в общине оставайся! Лучше этого не придумаешь.
368
– - Так значит, ты большевик, -- с изумлением спросил Сарханов, поднимаясь с койки и присаживаясь ко мне, -- а я верил, что большевики не ваши!
– - Ага, Сарханов, а ты и не знал, ты его бойся, -- засмеялся Куренков, -- он тоже ссученный, а ты с ним лежишь год рядом и все не знаешь, ла-ла, да ла-ла, небось и про свою Персию все рассказал!
– - Погоди, Сарханов, -- возразил злобно Виго, -- они им пропишут волю с землей, узнают в чем кузькина мать ходит, теперь они их пока обхаживают, Ленин ради них нэп установил, богатых мужиков разрешил ограбить, а тем временем под их хлеб мины подводит. Земля будет ихняя на бумаге, а хлеб большевики забирать станут, они свою линию не скрывают!
– - Погоди, Сарханов, смеюсь в свою очередь, они не дали мне всего высказать, а тебя пугают. Мужики не могут большевиками быть, потому большевизм из них последние соки вытягивает, и мужикам совсем не нужны ихние хитрости-мудрости; по-нашему раз в год взял оброк и проваливай, не учи нас, не мешай как жить. А они нас заучили и всюду рогаток наставили: хлеб на базаре не продавай, а им отдавай чуть не даром, скотину тоже; на мельницу разрешение бери, возьмешь лишний пуд -- у тебя на мельнице отнимут. Куда ни сунься -- и все разрешения надо. Мы с весу хлеб есть не привыкли, а они нас заставляют голодать от своего хлеба и в ямы закапывать, чтобы не отобрали. Когда это видно было, чтобы у мужиков из амбаров хлеб отбирать. Со всем этим мы примириться не можем, этого при татарах не было, как же тут мужикам большевиками быть! Мы свободу понимаем в распоряжении землей, своим трудом и временем, а это -- барщина!
– - Я так и понимаю, что у крестьян с большевиками сладу не будет, -- уверенно сказал Сарханов, -- они заядлые теоретики и ничего не понимают о настоящей жизни народа, а народ практик, а не теоретик. Их жизнь утопий не терпит, а большевики -- утописты!
– - Мы тоже, Сарханов, не признаем, чтобы в этой поганой тюрьме жить, а вот живем и никто лбом стену не бьет, они тоже большевиков не признают, а живут и жить будут, и жить будут не так, как сами хотят, а как им пропишут. Уж если мы сидим и
– - На кнутах далеко не уйдешь, -- возразил Виго, -- и сто лет не процарствуешь. Кнуты скоро надоедят не только тем, кого бьют, а и тем, кто бьет. Затоскуют и сами живоглоты!
369
– - После нас хоть потоп, а при нас мы вряд ли того дождемся, -- сказал Кудрявцев, -- у живоглотов этих только аппетит приходит, головы от власти кругом пошли. Они еще десять милиен уморят, а от своих фантазий не откажутся!
– - Нет, ты нам скажи, как твои мужики относятся к марксистской науке об обобществленном труде и хозяйстве?
– - спросил меня Николаев.
– - Их установка -- сравнять крестьянский труд с рабочим и сделать производство хлеба такой же промышленной фабрикой?
Я сказал, что выдумка эта кабинетная, и то не мудрыми людьми, а лишь добырящимися ребятами, которые выучили 4 правила арифметики и давай на ней играть как на балалайке, высчитывая барыши от коллективного труда и хозяйства...
– - Постой, постой, -- перебил Кудрявцев, -- эта наука точная, и в ней не может быть ошибок!
Она точная, говорю, в арифметике на бумаге, а в жизни, у живых людей, один грех и мука. Маркс практически был никчемный человек и, делая свои бумажные расчеты, не спросил у мужиков, согласны ли они жить по его выдумке. Ведь это же, говорю, басня: как звери овцам старосту выбирали.
– - Да у крестьян никогда не спрашивали, как им жить, -- возразил Николаев, -- а большевики и подавно не станут спрашивать. Об них всегда и разговоры не о том, как им лучше, а как с них больше шерсти настричь!
Тогда совсем и разговор другой, отвечаю, под насилием и угрозами и в тюрьме всю жизнь прожить можно, а только это так и будет тюрьма, а не вольная жизнь!
– - Однако что же тут худого?
– - спросил Посохил, приподнимаясь на койке.
– - Идея общности имущества и труда -- христианская идея, и ее Маркс не выдумывал, он только ее выгоды подсчитал!
С этим вполне согласен, говорю, а только не пошла она у христиан, не идет и у большевиков. Примеров уже тысячи: нынче сойдутся в коммуну, а через полгода-год и опять порознь. Это не жизнь, а волынка! Одно дело выдумать, а другое -- жить и работать!
– - Из монастырей убегали, а не только из большевистских коммун, -- пояснил Виго, -- а уж на что там для спасения души люди сходились, а твоим мужикам черт велит вместе жить, бабы друг другу глаза выцарапают!
Тут дело не в бабах, а в том, что человеку свобода нужна, чтобы он творил не чужую, а свою волю, и чтобы он своим трудом и временем сам распоряжался, тогда
370
и интерес есть, а в коммунах какая же свобода? Там ты просто батрак и живешь под чужой командой. Даже хлеб в яму спрятать нельзя, наскачет отряд губпродкомовцев и очистит артельный амбар. Большевикам, конечно, гораздо легче и удобнее мужиков эксплуатировать в коммунах, а нам нет никакого интереса батраками быть!
– - Однако этими соображениями сама идея не умаляется, -- настаивал Посохин, -- в твоих доводах говорит наше несовершенство, а если бы люди поняли, что no-Божьи, по совести им же будет лучше, они бы обеими руками взялись!