«Из пламя и света» (с иллюстрациями)
Шрифт:
Она кивнула ему на прощание, и тяжелая дверь закрылась за ней.
В этот вечер ему захотелось послушать музыку, и он пошел на концерт. И там, на концерте, он продолжал видеть перед собой нежное лицо Вареньки, ее греющий взгляд и с благодарностью вспоминал простые слова сострадания, произнесенные ее милым голосом.
ГЛАВА 38
В день Варенькиных именин, в самый разгар зимы — 4 декабря, вдруг точно повеяло весной. Оттепель с ветром, низкие облака неслись откуда-то
С веток тополя, который рос у Варенькиного окна, падали капли. А когда Варенька открыла форточку, оттуда пахнул влажный теплый ветер, и она подставила ему горевшее от волнения лицо. В руке Варенька держала только что полученный подарок Мишеля. Это были, конечно, стихи, написанные к сегодняшнему дню. Ей принесли их утром вместе с подарком Елизаветы Алексеевны — веером из белых страусовых перьев. Разве можно было, прочитав стихи, оставаться спокойной? Даже Мари, рассудительная Мари, была бы взволнована, если бы эти стихи были посвящены ей! И разве могла Варенька даже помыслить когда-нибудь, что он так думает о ней, и разве можно было сказать об этом прекраснее?..
Она положила листок со стихотворением на стол и постаралась повторить его на память. Но запомнила только четыре строчки:
Я не могу ни произнесть, Ни написать твое названье… Для сердца тайное страданье В его знакомых звуках есть…— Варенька, — раздался голос сестры, — почему ты стоишь у открытой форточки и смотришь на мокрую галку, когда внизу уже собираются гости к обеду?
— Ах, Мари, — обернулась к ней Варенька, — посмотри, прочитай! Это мне написал Мишель…
Мари взяла со стола листок и прочитала. Лицо ее стало серьезным, и она сказала:
— Да, это прекрасно написано, Варенька. Спрячь эти стихи и береги их.
— Еще бы!.. — Варенька прижала холодные ладони к горящему лицу.
— А теперь закрывай форточку и пойдем за Алешей, он еще у себя. И знаешь, я вспомнила, — сказала Мари, любуясь Варенькиным веером, — Алексис списал вчера у Мишеля еще какие-то стихи и в восторге от них. Он говорит, что так написать мог только настоящий, большой поэт.
— Мишель и есть самый настоящий и самый большой поэт.
Алексей торопливо приглаживал перед зеркалом свои волосы.
— Алексис, — робко сказала Варенька, — покажи мне те стихи Мишеля, которые ты вчера списал.
— Завтра покажу и тебе и Мари.
— Нет, нет, мне очень хочется именно сегодня, — умоляющим голосом попросила Варенька. — Пожалуйста, дай, Алешенька, — ну ради моих именин!
— Ну что же делать, именинницам не отказывают, — покорно сказал Алексей.
— Но нам пора идти вниз, — решительно заявила Мари.
— Идите, идите. Я сейчас, сию минутку вас догоню!
Когда они оба ушли, она наклонилась над строчками, написанными знакомым почерком:
Я не люблю тебя; страстей И мукВаренька остановилась и перевела дыхание.
«К кому же обращены эти слова?..»
Она дочитала до конца:
Другим предавшися мечтам, Я все забыть его не мог; Так храм оставленный — все храм, Кумир поверженный — все бог!Внизу уже слышались веселые голоса и шум. А Варенька все еще стояла с листком в руке все с тем же немым вопросом: «К кому это стихотворение? Но тут еще стихи!.. На обороте».
Варенька торопливо начала читать:
Я не достоин, может быть, Твоей любви: не мне судить; Но ты обманом наградила Мои надежды и мечты…«Кто ж это? Кто?!»
— Варенька! — вскричала Мари, заглянув в комнату. — Что же это такое?
Варенька положила стихи и пошла за сестрой.
Когда она сошла вниз к гостям, она была очень бледна.
Лермонтов пришел вечером. Он сказал Вареньке, что она выглядит прелестней, чем когда-нибудь, и сказал правду, потому что белое платье и впервые убранные по моде, в длинные локоны, золотистые волосы делали ее очаровательной.
Она поблагодарила его за стихи. Они прекрасны, как и все, что он пишет, сказала она.
— Но мне кажется, что вы чем-то огорчены? — спросил он встревоженно.
— Нет, ничуть! Мне очень весело, — сказала Варенька и раскрыла свой новый веер. — Поблагодарите вашу бабушку за подарок. Он такой прелестный!
И больше в этот вечер она не говорила с ним. Она разговаривала и танцевала с какими-то молодыми людьми.
Но с ним, с ним она не говорила! Он ушел рано — обиженный и недоумевающий.
Когда разъехались все гости, Варенька еще долго стояла у окна своей комнаты, не зажигая свечей. Ей было видно, как расходились медленно облака в холодеющем небе.
Так храм оставленный — все храм, Кумир поверженный — все бог… —повторяла Варенька.
Выйдя от Лопухиных, Лермонтов дошел до конца тихой улицы. От подъезда Лопухиных отъезжали кареты и сани.
Оттепель кончилась. Под ногами, как в мартовские весенние ночи, ломался тонкий ледок, а легкий мороз уже покалывал щеки.
«Кто бы подумал, взглянув на нее, что она может быть причиною страдания?»
Так записал он в своем дневнике ночью 4 декабря после невеселого вечера Варенькиных именин.
ГЛАВА 39
В обширных залах Благородного собрания готовились к пышной встрече нового, 1832 года.