Из принцесс в служанки, или Ненавижу драконов!
Шрифт:
Бенджамин отгородился от всех. Выстроил перед собой нерушимую стену не просто так. Эта стена, построенная из равнодушия и высокомерия, подпитывалась его болью. Болью, ?енавистью, одиночеством. Отчаянием. Он строил из себя не пойми кого, чтобы забыться в этом образе и не вспоминать себя настоящего. Нечто похожее происходило и со мной, когда я лучше вжилась в роль старшей служанки Женетты и стала чаще поднимать глаза к небу.
Дверь открылась. На пороге меня встретил королевский секретарь.
– Заходите, Ваше Высочество.
– А… – протянула, неловко отведя взгляд.
– Как ты узнал, что я здесь?
Неожиданная инициатива с его стороны, но сыграю в очередной раз по его правилам.
Кто я такая, чтобы врываться в жизнь этого человека без стука? Даже происхождение не дает мне такого права. Однако если дверь приоткроется, я не удержусь от желания посмотреть, что за ней скрывается.
– Чаю? – предложил Бенджамин и поставил передо мной изящную чашечку. – Деванмарский, с лепестками дикой розы. Как вы любите.
Либо я сходила с ума, либо его намеки были настолько мастерскими, что сразу и не догадаешься.
Мужчина посчитал нужным сразу же разрешить противоречия.
– Вы никогда не догадывались, почему Её Величество Гермиона, дражайшая ваша матушка, избрала своим главным увлечением уход за садом? В целом королевстве не сыщешь большего любителя природы, чем она. Мне известен ответ на этот вопрос, – опередил мои догадки Бе?джамин. – Догадаетесь ли вы?
– В ее роду были зеленые драконы.
– Поразительно, Женевьева. Вы знали об этом раньше?
– Нет, – призналась я. – Но если все твои мысли занимает драконица по имени Канна, намеки так или иначе будут указывать на нее.
– И то верно, - усмехнулся брюнет.
В предложенную мне чашку из тонкого носика фарфорового чайничка полился ароматный напиток.
Логическая цепочка уже выстроилась в моей голове.
– Кем она приходится Канне?
– Сестрой, – без всяких у?имок заявили мне.
– Не скажу, что они были очень близки по духу, но факт родства неоспоримый.
– Поэтому тебя так легко приняли в нашу семью?
– И да, и нет. Скорее, из чувства жалости, ведь инициатива исходила от короля. Не от королевы. – Грустная усмешка. Чайничек со звоном опустился на стол. – Наверное, я ещё никогда не выглядел так жалко, как тогда. Лишенный силы, родного дома, статуса. Любимой. Всего, чем можно дорожить. Всё у меня отняли.
Легкая грусть на лице Бенджамина сменилась непроницаемой маской. Опять он ее надел. Опять скрывает настоящие чувства. Никому не позволяет притронуться к своей душе.
Зачем тогда он начал этот разговор? Хочет, чтобы я попыталась?
– Они думали, что я уйду сам, - продолжил мужчина, отпивая из своей чашечки.
– Осознаю произошедшее, свыкнусь со своим положением и уйду. Но я не уходил. Я не мог уйти без Канны. В этом не было бы никакого смысла.
– Почему же она сама к тебе не пришла?
– С ней произошел несчастный случай накануне моего изгнания.
– Какой?
– Она сорвалась с обрыва. Кто-то считал ее мертвой, кто-то – без вести пропавшей. Я относился ко второй категории. Ждал новой информации, перехватывая жителей Резервации. Так и наткнулся на Леонхарда де Грэйля, гостившего там. Грязный, голодный, обезумевший, я никак не мог совладать со своими эмоциями. Набросился на него, на принца, не получив новoстей,
Было невероятно сложно представить Бенджамина, бившегося в истерике. Попыталась. И ничего у меня не вышло.
– Даже попав во дворец, я не сразу включился в его размеренную жизнь. Человеческое общество пугало. Еда на фоне апатии казалась настолько пресной, что я отказался от нее совсем. А потом… потом и Гермиона надо мной сжалилась. Она сказала мне о том, что отрезвило меня. Сказала о том, что… Канна на самом деле не выжила. Что она мертва. И что убиваться от неведения больше не имеет смысла. Правда была иной. Её Величество солгала мне, но, как ни странно, именно ее ложь вернула меня к жизни. К посредственной жизни, но лучше так, чем влачить ничтожное существование. Канну мне заменила ты.
– Я?.. – Смущение отразилось на моем лице, и секретарь поспешил разрушить недопонимание.
– Не в том смысле, о котором ты подумала. Ты никогда не интересовала меня как женщина. Но ты была и остаешься племянницей Канны. Вы даже чем-то похожи. Обе такие непосредственные, наивные. Открытые книги. Любая ложь моментально читается в ваших глазах. Глупо, наверное, находить в тебе своё утешение. И всё-таки я нашел. Приглядывал, давал советы мимоходом, к которым ты частенько прислушивалась. А когда речь зашла о твоем замужестве, понял, что без моего участия здесь точно не обойдется.
– Так вот в чем дело, – склонилась над столом.
– Всё это время ты играл роль моего несостоявшегося дяди откуда-то из тени. И вдруг решил выйти на свет.
– Бенджамин. Приятно познакомиться.
– Бэйн, – поправила его. – Но мне всё ещё непонятно, почему именно мы стали исключениями из правил. Что в нас такого особенного?
– Особенное не в нас. – Вздох.
– Особенное в тех чувствах, что мы испытываем. Наперекор природе. Устоявшимся в обществе правилам. Тех чувствах, что испытывать не должны. – Мужчина тоже склонился над столом. Нас разделяли сантиметры. – Мы стали исключениями из правил, потому что сами этого захотели. Не больше, не меньше.
Я понимала, к чему он клонит, и это выбивало меня из колеи.
Стало быть, наши с Азелем отношения пoдтолкнули меня к обращению. То же произошло и с Бенджамином. ?му лишь стоило отказаться от своей истинной, а мне – признать. До смешного просто уговорить природу на уступки, сам не подозревая о начале и завершении переговоров.
– Ты ведь за этим сюда пришла?
– откинулся Бенджамин на спинку кресла. Взял в руки чашечку. Так спокойно, будто весь наш разговор не выходил за рамки будничных тем. – Получить ответы на вопросы? И как? Легче стало?