Из самых глубин забвения

Модиано Патрик

И ткнул пальцем в фамилию Карто.

– Это коллега доктора Роба... И снова его лицо выразило подозрительность. Он произнес:

– До свиданья, месье. И резко захлопнул дверь.

Выйдя на улицу, я решил дойти до станции метро "Вокзал Сен-Лазар". Чемодан был и впрямь совсем не тяжелый. Бульвар был пустынен, окна домов темны. Лишь время от времени какой-нибудь автомобиль проносился в направлении площади Звезды. Может быть, я совершил ошибку, постучавшись к консьержу: ведь он может сообщить мои приметы. Я успокоил себя, подумав, что никто - ни Карто, ни призрачный доктор Роб, ни консьерж дома 160 ничего против меня не может сделать.

То, что сделал я, - вошел в чужую квартиру и взял чужой чемодан, что для кого-нибудь другого представило бы определенную важность - не имело для меня ни малейшего значения и останется без последствий.

Я не хотел сразу же возвращаться на набережную Турнель. Поднялся по ступенькам вокзала и оказался в огромном зале "Потерянных шагов". Еще довольно много народа спешило на перроны пригородных электричек. Я уселся на скамейку, поставив чемодан между ног. У меня было ощущение, что я тоже пассажир или солдат в увольнительной. Вокзал Сен-Лазар предлагал мне более широкое поле бегства, чем пригород или Нормандия, куда шли поезда. Можно взять билет до Гавра, города Карто. А там исчезнуть где-нибудь в огромном мире через Ворота в Океан...

Почему этот вокзальный зал называется "Залом потерянных шагов"? Достаточно посидеть тут некоторое время, и больше ничего не будет иметь значения, даже твои собственные шаги.

Я пошел к буфету в конце зала. На террасе двое солдат-отпускников сидели с чемоданами, похожими на мой. Я чуть не попросил у них ключ, чтобы попробовать открыть чемодан, который я держал в руке. Но испугался, что если открою, то мои соседи, в частности один из полицейских в штатском (я слышал о них: вокзальная полиция) увидят пачки банкнот. Эти два слова, "вокзальная полиция", напомнили мне Жаклин и Ван Бевера, словно они впутали меня в приключение, в котором я отныне рисковал стать добычей вокзальной полиции.

Я вошел в буфет и сел за один из столиков возле выходящих на Амстердамскую улицу огромных окон. Есть мне не хотелось. Я заказал стакан гренадина. Чемодан стоял у меня между ног. За соседним столиком шепталась парочка. Мужчина - брюнет лет тридцати, со следами оспы на скулах; пальто он не снял, так и ел в нем. А женщина - тоже брюнетка, в меховом манто. Они заканчивали ужинать. Женщина курила "Руа-яль", как Жаклин. На банкетке, на которой они сидели, стояли большой черный портфель и того же цвета кожаный чемодан. Я подумал: только что приехали в Париж или уезжают? Женщина произнесла более внятно:

– Мы ведь можем сесть на следующий поезд.

– А когда он?

– В десять пятнадцать...

– Ладно, - сказал мужчина.

Они смотрели друг на друга довольно странно. Десять пятнадцать. Примерно в это время Жаклин позвонит на набережную Турнель.

Мужчина расплатился, и они поднялись. Он взял черный портфель и чемодан. Они прошли мимо моего столика, не обратив на меня ни малейшего внимания.

Официант склонился ко мне:

– Вы выбрали? И указал на меню.

– Тут ужинают. Только пить в этом зале нельзя...

– Я жду одного человека, - ответил я. За огромным стеклом я вдруг увидел тех мужчину и женщину на тротуаре Амстердамской улицы. Она взяла его за руку. Они вошли в соседнюю гостиницу.

Официант уже снова торчал перед моим столиком.

– Ну, как, месье, ужинаете или нет? Я сменяюсь...

Я поглядел на часы. Четверть девятого. Я предпочел продолжать сидеть тут, чем слоняться на улице, на холоде. А потому

заказал комплексный ужин. Наплыв народа кончился; все сели на свои электрички.

Внизу, на Амстердамской улице, за окнами последнего кафе перед Будапештской площадью сидело много людей. Свет там был более желтый и тусклый, чем в кафе Данте. Я долго спрашивал себя, почему все эти люди торчат вокруг вокзала Сен-Лазар, пока не узнал, что это один из самых низменных районов Парижа. Здесь скатывались по наклонной. Та парочка тоже не устояла, тоже заскользила. Они пропустили поезд и очутились в номере, где шторы были такие же черные, как в отеле "Лима", но обои грязнее, а простыни измяты предшествовавшими постояльцами. На кровати она, наверное, даже не снимет свое манто.

Я закончил ужин. Поставил чемодан на банкетку, взял нож и попытался вставить лезвие в замок, но скважина оказалась слишком маленькая. Замок держался на гвоздиках, которые я мог бы вытащить клещами. Да зачем? Подожду, пока не окажусь с Жаклин в номере на набережной Турнель.

А еще я мог уехать один и больше не подавать признаков жизни ни ей, ни Ван Беверу. До сих пор моими лучшими воспоминаниями были воспоминания о бегстве.

Мне вдруг захотелось разорвать лист бумаги на мелкие квадратики. На каждом из них я написал бы имя и место.

Жаклин

Ван Бевер

Карто

Доктор Роб

Бульвар Осман, дом 160, третий этаж

Гостиница "Турнель", дом 65 по набережной Турнель

Гостиница "Лима", дом 46, бульвар Сен-Жермен

Кафе "Кюжас", улица Кюжас, дом 22

Кафе "Данте"

Форж-лез-О, Дьеп, Банёль-де-л'Орн, Ангейм, Люк-сюр-Мэр, Лангрюн

Гавр

Атис-Монс

Я мог бы перемешать все эти кусочки, словно карты, и разложить их на столе. Так это и есть моя нынешняя жизнь? Итак, в этот момент все ограничивается для меня двадцатью разрозненными именами и адресами, единственной связью между которыми был я сам? Но почему эти, а не другие? Что у меня общего с этими именами и местами? Я был как во сне, когда знаешь, что в любой момент, когда возникнет опасность, можешь проснуться. Если бы я захотел, то встал бы из-за столика и связь бы нарушилась, все бы рассыпалось и исчезло в небытии. Остались бы только жестяной чемодан и обрывки бумаги с именами и местами, ни для кого не имеющими ни малейшего смысла.

Я снова пересек зал Потерянных шагов, теперь уже почти пустынный, и направился к перронам. Я поискал на огромном табло направление поезда, отходившего в двадцать два пятнадцать, того, на который должна была сесть та парочка. Гавр. У меня возникло ощущение, что все эти поезда никуда не идут, никуда не везут, и что только и остается, как ходить взад-вперед между буфетом и залом Потерянных шагов, а потом между залом Потерянных шагов, пассажем, полным вокзальных магазинчиков, и соседними улицами. Остается убить еще час. Возле пригородных поездов я остановился перед телефонной будкой. Не вернуться ли обратно в дом 160 на бульваре Осман и не поставить ли чемодан на место? Тогда все прядет в порядок, и мне будет не в чем упрекать себя. В будке я полистал телефонный справочник: я забыл номер доктора Роба. Бесконечные длинные гудки. В квартире никого. А что если позвонить в Беуст этому доктору Робу и во всем ему признаться? А где могут быть сейчас Жаклин и Карто? Я повесил трубку. Решил, что лучше не расставаться с чемоданом и отнести его Жаклин: это единственный способ сохранить с ней контакт.