Из самых глубин забвения
Шрифт:
– Вот увидите, - продолжала Линда, - вам у меня будет очень хорошо.
– В любом случае, - произнес Рахман, - квартир у меня навалом. Могу дать вам одну на следующей неделе.
Савундра разглядывал нас с любопытством. Повернулся к Жаклин:
– Вы брат и сестра?
– спросил он по-английски.
– Не повезло вам, Майкл, - ледяным голосом произнес Рахман.
– Они муж и жена.
– Надеюсь, что увижу вас очень скоро, - сказал он по-французски.
А потом спросил Рахмана, читал ли тот его сценарий.
–
И хохотнул. Его глаза за роговыми очками были по-прежнему холодны.
Чтобы рассеять неловкость, Савундра обратился к нам с Жаклин:
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы прочли сценарий. Некоторые сцены происходят в Париже. Вы смогли бы исправить ошибки во французском.
– Хорошая мысль, - сказал Рахман.
– Пусть прочтут... Сделают мне резюме...
Савундра ушел по аллее Гайд Парка, а мы снова сели на заднее сиденье рахмановского "Ягуара".
– Сценарий-то хороший?
– полюбопытствовал я.
– Конечно. Я уверена, что очень хороший, - ответила Линда.
– Можете взять, - сказал Рахман.
– На полу валяется.
И действительно, на полу у моих ног лежала бежевая папка. Я поднял ее и положил себе на колени.
– Он хочет, чтобы я дал ему на фильм тридцать тысяч фунтов, - сказал Рахман.
– Слишком много для сценария, который я никогда не прочту...
Мы вернулись в квартал Сассекс Гарденс. Я испугался, что он собирается отвезти нас в наш отель, и снова почувствовал приторный запах коридора и номера. Но он продолжал ехать в направлении Ноттинг Хилл. Свернул направо, на авеню, где находились кинотеатры, а потом на обсаженную деревьями и окаймленную белыми домами с арками улицу. Перед одним из этих домов он затормозил.
Мы вышли из машины вместе с Линдой. Рахман остался за рулем. Я достал саквояж из багажника, а Линда открыла кованую дверь. Лестница была очень крутая. Линда указывала нам путь. На площадке - две двери. Линда открыла левую. Комната с белыми стенами. Окна выходили на улицу. Мебели никакой. Огромный матрац на полу. Соседняя комната оказалась ванной.
– Вам тут будет хорошо, - сказала Линда.
Я увидел из окна черный автомобиль Рахмана, купающийся в солнечной лужице.
– Вы очень милы, - ответил я ей.
– Да нет, это все Петер... Дом ему принадлежит... У него куча квартир...
Она захотела показать нам свою комнату. Туда вела другая дверь с площадки. На кровати и на паркетном полу валялись одежда и пластинки. Витал запах, столь же пронзительный, как в гостинице, но мягче: запах индийской конопли.
– Не обращайте внимания, - сказала Линда.
– У меня вечно беспорядок.
Рахман вылез из машины и теперь стоял перед входной дверью. Он по-прежнему вытирал лоб и шею белым носовым платком.
– Вам, конечно, нужны карманные деньги?
И протянул нам голубой конверт.
– Очень вам благодарна, - сказала она, словно все было в порядке вещей.
– Мы отдадим как можно быстрее.
– Надеюсь, - ответил Рахман.
– Да с процентами... В любом случае, вы мне отдадите натурой..
И прыснул.
Линда протянула мне связку ключей.
– Два ключа, - сказала она.
– Один от входной двери, а другой от квартиры.
Они сели в машину. Рахман уже трогал с места, когда Линда опустила стекло:
– Вот вам адрес квартиры, на случай, если заблудитесь...
Она написала его на обороте голубого конверта: Чепстоус Виллас, дом 22.
Как только мы вошли в номер, Жаклин открыла конверт. В нем было сто фунтов.
– Не надо нам было брать эти деньги,- сказал я.
– Еще как надо... Нам нужны деньги, чтобы поехать на Майорку...
Она поняла, что не слишком убедила меня этим.
– Нам требуется около двадцати тысяч франков, чтобы найти дом и жить на Майорке... А как только окажемся там, то нам уже ничья помощь не будет нужна...
Она вошла в ванную. Я услышал, как ванна наполняется водой.
– Это чудесно, - сказала она.
– Я так давно не принимала ванну...
Я растянулся на матраце. Изо всех сил боролся со сном. Слышал, как она моется. Потом она сказала:
– Вот увидишь, как это приятно, горячая вода...
Из умывальника нашего номера в отеле "Рэднор" текла лишь тоненькая струйка холодной воды.
Голубой конверт лежал рядом со мной на матраце. Меня охватило сладкое онемение, в котором растворились все мои угрызения совести.
В семь часов вечера нас разбудила ямайская музыка, доносившаяся из комнаты Линды. Мы собрались спуститься, но прежде я постучал в ее дверь. Я почувствовал запах индийской конопли.
Прошло довольно много времени, прежде чем она открыла. Она была в красном халате. Просунула голову в приоткрытую дверь:
– Извините меня... но я не одна...
– Просто хотели пожелать вам хорошего вечера, - сказала Жаклин.
Линда поколебалась, а потом решилась заговорить:
– Я могу вам доверять? Когда мы увидим Петера, то не надо, что бы он знал, что я кого-то к себе водила... Он очень ревнив...
В прошлый раз он пришел неожиданно, чуть все тут не переломал и едва не вышвырнул меня в окно.
– А если он и сегодня придет?
– спросил я.
– Он уехал на два дня. На берег моря, в Блэкпул - покупать старые хибары.
– Почему он так мил с нами?
– спросила Жаклин.
– Петер очень любит молодежь. Практически не общается с людьми своего возраста. Только молодежь и любит...
Мужской голос позвал ее. Очень глухой такой голос - музыка почти его заглушала.