Из самых глубин забвения
Шрифт:
– А вы живете в Париже?
Он задал мне этот вопрос вне сомнения из чистой вежливости. Ведь он принимал меня у себя и не хотел, чтобы я сидел в одиночестве на диване, поодаль от других гостей.
– Да, но не знаю еще, останусь ли...
Мне внезапно захотелось довериться ему. Ведь я уже месяца три ни с кем не говорил.
– Я могу работать где угодно: лишь бы были ручка и бумага...
– Вы писатель?
– Если можно назвать это писателем...
Он попросил, чтобы я сказал ему, как
– Не думаю, - ответил я.
– Должно быть, писать - очень увлекательно, правда?
По всей видимости он не очень-то привык к беседам с глазу на глаз на такие серьезные темы.
– Я вас задерживаю, - произнес я.
– И мне кажется, что ваши гости разбежались из-за меня.
И действительно, в гостиной и на балконах больше почти никого не было.
Он негромко рассмеялся:
– Да нет же... Они все поднялись на террасу...
Еще несколько человек сидели в гостиной на диване, стоявшем у противоположной стены. На белом диване, таком же, как тот, где я сидел с Дариусом.
– Счастлив был с вами познакомиться, - произнес он.
А потом пошел к другим гостям, к тому дивану. Среди них были блондинка, с которой он недавно разговаривал, и мужчина из лифта в пиджаке с золотыми пуговицами.
– Вы не находите, что тут музыки маловато?
– сказал он им очень громко, словно его роль сводилась к роли души общества.
– Поставлю-ка пластинку.
И исчез в соседней комнате. Через минуту раздался голос какой-то певицы.
Он сел на диван рядом с другими. Меня он уже забыл.
Мне надо бы было уже уйти, но я не мог помешать себе слушать гам и смех, доносившиеся с террасы, и громкие голоса Дариуса и его гостей там, на диване. Я не очень хорошо слышал, что они говорят. Песня с пластинки убаюкивала меня.
В дверь позвонили. Дариус встал и направился в переднюю. По пути он улыбнулся мне. А другие продолжали разговаривать между собой. В пылу разговора мужчина в пиджаке с золотыми пуговицами широко размахивал руками, словно пытаясь убедить в чем-то собеседников.
В передней раздались голоса. Они стали приближаться. Голос Дариуса и еще один, женский, очень низкий. Я обернулся. Дариуса сопровождала какая-то пара. Все трое стояли на пороге гостиной. Мужчина - высокий брюнет в сером костюме, с довольно тяжелыми чертами лица и голубыми глазами навыкате. Женщина была в желтом летнем платье с обнаженными плечами.
– Мы пришли слишком поздно, - произнес мужчина.
– Все уже ушли... Он говорил с легким акцентом.
– Да нет же, - успокоил его Дариус.
– Они ждут нас наверху.
И взял каждого из них под руку.
Женщина, которую я видел в профиль, обернулась. У меня кольнуло сердце. Я узнал Жаклин. Они приближались ко мне. Я встал, как автомат.
Дариус представил мне
– Жорж и Тереза Кэсли.
Я кивнул им. Я смотрел женщине, именуемой Тереза Кэсли прямо в глаза, но она даже и не моргнула. По всей видимости, она меня не узнавала. Дариус, кажется, был смущен тем, что не может представить меня по имени.
– Это мои соседи этажом ниже, - сказал он.
– Я так рад, что они пришли... Все равно они не смогли бы спать из-за шума...
Кэсли пожал плечами.
– Спать?... Да ведь еще слишком рано, - произнес он.
– День только начинается.
Я старался встретить ее взгляд. Взгляд этот был пуст. Она или не видела меня, или умышленно не замечала моего присутствия. Дариус потащил их на другой конец гостиной, к дивану, где сидели другие. Мужчина в пиджаке с золотыми пуговицами поднялся, чтобы поприветствовать Терезу Кэсли. Разговор возобновился. Кэсли был очень словоохотлив. Она стояла несколько поодаль. Вид у нее был такой, словно она либо дуется, либо скучает. Мне захотелось подойти к ней, отвести в сторону и сказать вполголоса:
– Здравствуй, Жаклин.
Но я продолжал стоять неподвижно, как каменный. Я искал какую-то невидимую ариаднину нить, может быть существовавшую между кафе "Данте" и отелем "Турнель" пятнадцатилетней давности и этой гостиной с огромными раскрытыми окнами, выходящими на Булонский лес. Но не нашел ни одной. Я был жертвой миража. А ведь, если хорошо подумать, все эти места находились в одном городе, недалеко друг от друга. Я попытался вспомнить самый короткий путь к кафе "Данте": доехать до левого берега по окружному шоссе, а потом, от Орлеанских ворот, прямо до бульвара Сен-Мишель... В этот час, да еще в августе, доехать можно минут за пятнадцать.
Мужчина в пиджаке с золотыми пуговицами говорил, а она безразлично слушала. Она села на подлокотник дивана и зажгла сигарету. Я видел ее в профиль. Что она сделала с волосами? Пятнадцать лет тому назад они доходили до пояса, а теперь были чуть ниже плеч. Она по-прежнему курила, но теперь больше не кашляла.
– Подниметесь с нами?
– спросил меня Дариус.
Он оставил других на диване и стоял передо мной с Жоржем и Терезой Кэсли. Тереза! Почему она сменила имя?
Они пошли передо мной на один из балконов.
– Нужно только подняться по трапу, - сказал Дариус.
И указал на лестницу с цементными ступенями на краю балкона.
– И куда же мы пойдем, капитан?
– спросил Кэсли, фамильярно хлопнув Дариуса по плечу.
Тереза Кэсли и я стояли за ними, бок о бок. Она улыбнулась мне. Но это была просто вежливая улыбка - так улыбаются незнакомому человеку.
– Вы уже поднимались наверх?
– спросила она.
– Нет, ни разу. Сейчас - впервые.
– Сверху, наверное, великолепный вид.