Из семилетней войны
Шрифт:
— Вы долго намерены здесь оставаться? — спросил старик. — Смею узнать цель вашего приезда?
— На первый вопрос ответить довольно трудно, — сказал Симонис; — что касается второго, то вы сами легко можете догадаться. Я молод и ищу занятий. Мне не посчастливилось в Берлине и — почем знать, — может быть…
— У вас есть здесь знакомые?
— Да, соотечественники, — ответил Симонис. — Я швейцарец, и нас везде можно найти. Наша прелестная страна небогата, республиканский образ правления лишает нас
Старик слушал с вниманием.
— Да, да! — сухо ответил он. — Наш двор многочислен, а его превосходительство, первый министр, живет, как монарх: найдется и для вас место… Вы, верно, обладаете познаниями…
— Молодостью, силой и охотой трудиться! — ответил Симонис.
В разговоре они незаметно приближались к фазаньему парку и находились уже посреди рубежа, отделявшего город от леса, как из боковой улицы показался капитан Фельнер и от удивления, что встретил Симониса, идущего вместе со стариком, поднял обе руки кверху.
— Что я вижу! Господин советник! — воскликнул он. — И вы знаете этого молодого человека? Это удивительно!
Старик побледнел; одной рукой он сделал какой-то знак капитану, а другой машинально начал доставать табакерку. Симонис тоже был поражен.
— Мы встретились совершенно случайно, — медленно ответил старый чиновник, — совершенно случайно, первый раз в жизни! И я еще не знаю, с кем имел честь говорить… Этот молодой человек тоже не знает, кто я.
— А, в таком случае само Провидение сблизило вас, господин Ментцель, — сказал Фельнер: — это кавалер де Симонис. Рекомендую этого молодого человека… постоянный посетитель баронессы Ностиц…
Лицо советника немного прояснилось, но губы оставались сжатыми. Фельнер тотчас переменил разговор.
— Кстати, — прибавил он, — эта болтушка, мешавшая нам свободно говорить за столом, не совсем безопасна. Предостерегаю вас, не попадитесь в ее сети. Будьте осторожны. Хотя она племянница баронессы или, вернее, мужа баронессы, но она совершенно различных с ней убеждений. Она всей душой и телом предана двору. Догадливый ребенок и ярый защитник королевы. Еще раз повторяю, будьте осторожны!
Советник что-то шепнул на ухо капитану и затем еще раз поклонился Симонису.
— Но не опасно ли нам, среди белого дня, гулять вместе, господа? Как вы думаете? — спросил старик.
— Вам это лучше известно, господа, чем мне, — ответил Симонис, — и я предоставляю себя в ваше распоряжение.
На самом деле он и сам побаивался с тех пор, как его предостерегли, а потому, подумав, прибавил:
— Если только является какое-нибудь сомнение, то не лучше ли, действительно, идти каждому порознь?
Фельнер пожал плечами.
— Конечно… хотя для меня это безразлично.
— Ну, а для меня, — вставил Ментцель, — вовсе
Симонис взялся уже за шляпу и попрощался с притворной улыбкой, хотя сам беспокоился и далеко не был весел.
В заключение Ментцель, точно нарочно, а может быть и без всякой задней мысли, указывая на открывавшийся перед ними вид к Саксонской Швейцарии, совершенно спокойно сказал:
— Господа, посмотрите-ка, ведь это там, во мгле, далеко, далеко… видите? Ведь это Кенигштейн.
— Да, это Кенигштейн, — пожимая плечами, ответил капитан.
Симонис невольно остановился.
— А сколько там знакомых людей перебывало, — сказал Ментцель, как бы для поучения Симониса, — и барон фон Бенеданотский, и племянник графини де Беллегард, урожденной Рутовской… Ведь и вы, капитан, были знакомы с ним! Фельнер лаконически ответил:
— Да, товарищ по службе.
— Вам знаком так же и Ян Август Герваген, сын советницы Гаусиас?.. Уж второй раз…
— С детства, — ответил капитан.
— Камергер и оберлейтенант граф Коловрат, племянник графини Брюль… Гм! — откашлялся старик.
— Не может быть!.. — вырвалось у Симониса.
— Так же верно, как то, что вы видите меня, — спокойно ответил Ментцель; — но реестр моих перечислений будет бесконечным…
И старик, точно читая по книге, продолжал:
— Граф Христиан-Траугот Гольцендорф, сын графа и первого секретаря в консистории, шурин сына графини Жозель — тоже известен вам, капитан?
— Товарищ по службе, — с презрительной улыбкой ответил Фельнер…
— Затем… подождите господа, вспомню еще несколько лиц… сейчас… — продолжал старик, стуча палкой по земле, — полковник Генрих Ивен фон-дер-Остен; говорят, что он украл полковые деньги; но вам это лучше известно… так ли это, господин капитан?
— Хитро украсть, когда в продолжение тринадцати лет наши полки не имели ни гроша.
Ментцель рассмеялся.
— Этого я не знаю, — продолжал он; — но, как честный человек, помню еще несколько имен… например, капитан Петтер Эрнест Гермет, барон де Кампо за какую-то пикантную историю!.. Этот еще счастливо отделался, — прибавил он, — потому что дело было частного характера и хотя как обыкновенный человек он отвечал по закону головой, но бароны…
Фельнер прервал старика.
— Этот мой приятель, и он невинно пострадал.
— Поздравляю, — отвечал старик; — но это еще не конец: я не считаю гг. фон Ребеля и фон Зедвица, так как они, должно быть, уже свободны, но не могу пропустить капитана д'Эльбо и юнкера Абелоса, сына моего доброго друга.
Кончив это, он еще раз указал на Кенигштейн, снял шляпу и, подчеркивая слова, произнес:
— Это Кенигштейн. Прощайте, господа!
Капитан свернул в боковую улицу, а Симонис остался один.