Из собрания детективов «Радуги». Том 1.
Шрифт:
Без всяких комментариев по поводу этой несколько щекотливой ситуации они спустились вниз, и Лангефелд открыл двери восьмого номера ключом, который находился у него с самого утра. Это была скудно меблированная комнатушка, слабо освещенная двадцатипяти ваттной лампочкой под пыльным абажуром. На небрежно застланной постели лежал открытый саквояж. Большой чемодан занимал два стула, сдвинутых вместе. На громоздком грязном умывальнике с разбитым зеркалом стояли немногочисленные туалетные принадлежности. Ван Хаутем предложил своему французскому гостю стул, снял пиджак и приказал Лангефелду открыть чемодан. Ключи, изъятые при обыске у Фрюкберга, он захватил
Минут пятнадцать комиссар занимался чемоданом. Один за другим он вынимал различные предметы и после длительного или краткого осмотра клал их на стол. Потом сделал знак Лангефелду уложить все обратно. Настала очередь саквояжа, но и тот не дал ничего интересного. Миродель, который молча смотрел, сказал с улыбкой:
— Похоже, мой друг, мы оба ошиблись. Пока вы работали, я тоже не сидел с закрытыми глазами. В этой комнате есть только два места, где могут находиться стекляшки. Прутья для гардин на окнах и бронзовые шары на стойках этой элегантной кровати.
В ответ Ван Хаутем проворчал что-то непонятное. Он сел на хромоногий стул рядом с Мироделем и начал рассеянно набивать трубку, в то время как два агента продолжали обыск. Комиссар уже поднес горящую спичку к табаку, как вдруг его цепкие глаза сузились. Рука остановилась на полпути; Ван Хаутем опомнился, только когда обжег себе пальцы.
— Мы неошиблись, Миродель! Я знаю, где он спрятал остаток девяноста шести бриллиантов магарани. Даю вам пять минут на разгадку.
Миродель недоверчиво посмотрел на своего соседа. Но серо-голубые глаза амстердамца сверкали таким торжеством и уверенностью, что французский сыщик просто не мог усомниться в точности неожиданного признания. Как хищный зверь в поисках добычи, он встал и на цыпочках двинулся по комнате, а Ван Хаутем, на этот раз более осторожно, раскуривал свою трубку.
— Прекратите поиски, ребята. Дело закончено. Приведите помещение в порядок. Чемоданы возьмем с собой на Эландсграхт.
Миродель остановился у замызганного умывальника, ощупал снизу раковину, потрогал, хорошо ли прикреплено зеркало к стене, пустил воду и наконец взял в руки большую головную щетку. Потом бросил на Ван Хаутема испытующий взгляд, чтобы убедиться, не искать ли тайник в щетке.
— Со щеткой вы ошибаетесь, Миродель! Тепло, но пока не горячо. Еще полторы минуты!
Француз недоверчиво посмотрел на большой кусок дорогого мыла, которым пользовались, по-видимому, всего несколько раз. Он вопросительно взглянул на своего старшего коллегу, и теперь комиссар весело ему кивнул.
— Угадали, — великодушно сказал он. — Смотрите, возле умывальника, около трубы, лежит длинная коробка с мылом; у нее такой вид, точно Фрюкберг купил ее уже после того, как оставил пансион. Крышка валяется рядом, и каждому видно, что он вынул один кусок, а еще два осталось. Но у меня хорошее зрение, Миродель. Отсюда я вижу на этикетке название магазина, где куплена коробка. «Братья Дюпарк… Рю де ля Пэ… Париж». Я не так хорошо знаю Париж, как вы, но цены в магазинах на рю де ля Пэ чрезвычайно высоки, и купленное там туалетное мыло стоит наверняка очень дорого. Один свидетель, которого я допросил сегодня утром, проговорился, что Фрюкберг пользуется самым дешевым мылом, а волосы смачивает плохонькой туалетной водой. Если верить этим показаниям — хотя я должен сказать, что свидетель довольно много лгал, — то никак нельзя ожидать, чтобы вчера или позавчера Фрюкберг вдруг надумал мыться самым дорогим мылом, которое… продается в Париже.
С этими словами комиссар встал. Не спеша вынул карманный нож, взял у Мироделя кусок мыла, положил его на газету, которую заметил на выступе камина, и начал осторожно срезать с боковой стороны куска тонкие полоски. Вскоре нож за что-то зацепился. Очень осторожно Ван Хаутем стал расковыривать мыло вокруг того места, где из розовой массы показалась сверкающая точка. Наконец на газету с резким стуком упал кусочек неправильной формы. Комиссар отмыл его под краном и показал своим спутникам бриллиант, который в тусклом свете лампочки сверкал на его мокрой ладони так, что любо-дорого было смотреть.
— Браво! — в один голос невольно воскликнули Миродель и оба полицейских, которые никак не могли понять, почему их шеф, вместо того чтобы, как положено, арестовать этого типа, прятавшегося на чердаке, обращается с ним так вежливо и предупредительно. Они с удивлением переглянулись.
— Я расскажу об этом случае Фиделю, и мы оба от души посмеемся над тем, в какое нелепое положение попал руководитель крупнейшего отделения Паркингтона… Если только вы не задержите меня за незаконное пребывание в спальне буфетчицы.
— Помещения гостиницы на Принс-Хендриккаде, — сказал Ван Хаутем задумчиво, — пожалуй, можно рассматривать как общественную территорию, а не как частное владение. Нет, здесь нет состава преступления, за которое я мог бы привлечь вас к ответственности. Но я оставляю открытым вопрос, порядочно ли пользоваться слабостью молодого, неопытного коллеги, почти девочки, чтобы подставить подножку конкуренту. Наверняка не этому вас учили, Миродель, когда вы работали под руководством Фиделя.
Французский детектив помрачнел.
— Я считаю упрек незаслуженным. Не договорись я с фройляйн, она угодила бы в лапы наших противников и уж тогда вряд ли имела бы случай раскаяться в своей доверчивости. Ей не на что жаловаться. Я сообщал ей полезные сведения, и, если бы она взялась за дело по-другому, она выследила бы эти девяносто шесть бриллиантов.
— И, вероятно, стала бы воровкой. Наверняка повела бы со своим хозяином нечестную игру.
Ван Хаутем завернул бриллиант в обрывок газеты и спрятал в жилетный карман, а поврежденный кусок мыла вместе с двумя другими кусками положил в коробку, которая затем исчезла в его портфеле.
— Снесите багаж в машину, — сказал он своим помощникам. — Пойдемте, Миродель, мы здесь закончили. Куда вы теперь? На аэродром или на поезд?
— Я успею на парижский поезд восемь десять. — Сыщик говорил сухо и недовольно. Неодобрительный отзыв нидерландца о способе, каким он хотел обставить своего конкурента Целлера, несколько ошеломил его. Ван Хаутем забыл, думал он, что я уже не служу во французской полиции, а зарабатываю свой хлеб как частный детектив, да еще в американской фирме, которая не очень-то стесняется в средствах, если игра идет по-крупному. Впрочем, нет никакого смысла рассуждать об этом, потому что чиновник, закоснелый в служебной рутине, все равно ничего не поймет.