Из собрания детективов «Радуги». Том 2
Шрифт:
Неплохо-неплохо — синьора по крайней мере посылает к нему клиента.
Хороший темный костюм, скромных тонов галстук, их обладатель — высокий, усатый, решительный с виду мужчина примерно лет сорока. Скорее всего, средней руки промышленник либо крупный банковский служащий. Неплохо, совсем неплохо. Ведь адвокаты, дантисты, главные врачи больниц, крупные коммерсанты — все обратились теперь в новую веру, стали поклонниками современного искусства, иными словами, подделок международных жуликов. Заплатив миллионы лир, легковерные покупатели уносили домой цементные трубы и оловянные бидоны, сломанные стулья и ржавые водопроводные краны, связки хвороста, пыльные тряпки и окрашенные в желтый цвет
Синьор Воллеро отошел еще на три шага назад по серому ковру. Клиент наискосок пересек дорогу, подошел к витрине, в которой была выставлена картина «Полет Икара» размером 68 на 42. Как только Воллеро увидел, что потенциальный клиент остановился и стал разглядывать картину, он скромно спрятался за мольбертом в центре первого, самого длинного зала, в котором на почетном месте красовалось большое, размером 80 на 130, полотно «Похищение Европы», притаился и стал ждать, когда скрипнет дверь…
Минуты две все было тихо. Недурной знак! Картина «Полет Икара», которую он купил в Мюнхене у фирмы «Хейм унд Теллер» за двенадцать тысяч марок, конечно, не шедевр искусства. Но случайному прохожему и неискушенному покупателю она должна показаться самой интересной и декоративной. Именно поэтому он скрепя сердце и выставил ее в витрине. Но раз друг синьоры Дозио столько времени любуется ею, значит, он человек довольно примитивных вкусов и недавно разбогатевший. Один из подрядчиков, которые строят на окраинах народные дома, либо крупный торговец молоком. Не исключено даже, что он миланец. Синьор Воллеро непроизвольно поморщился. Приходилось мириться с действительностью: новую клиентуру отныне он черпает из этих источников. И еще слава богу, что пока находит.
Тяжело вздохнув, Воллеро выглянул из-за мольберта. У витрины никого не было, незнакомец исчез. Неслышными прыжками синьор Воллеро подскочил к двери и увидел, что друг синьоры Дозио неторопливо идет по противоположной стороне улицы. Внезапно он остановился у ресторанчика «Мария Виттория», посмотрел на вывеску и после секундного колебания вошел.
Какие причины привели этого господина в дешевенький ресторанчик? Да еще в необеденное время!
Обе официантки были вне себя от радости.
— Отведайте хоть фруктов, комиссар, — сказала Валь-д'Эльса, пододвигая ему плетеную корзину.
— Две вишенки! — пропищала Альтопашо, кокетливо ставя перед ним свою тарелку.
— Не хотите ли чашечку кофе? — предложила владелица ресторана, встав из-за круглого стола, за которым обедала вместе с официантками.
— Спасибо, не откажусь, — ответил Сантамария и взял из тарелки Альтопашо вишню.
Бригадир полиции, которого послал сюда Де Пальма (скорее всего, Никозия), похоже, не оставил после себя приятных воспоминаний. Вероятно, он допрашивал трех женщин со скрытой угрозой в голосе, точно на основании их ответов он решит, закрывать ресторан или нет. Результат не заставил себя ждать — обычно разговорчивые тосканки сообщили ему лишь самый минимум: да, Гарроне в день преступления приходил в ресторан, притом один, и ничего более.
— Словом, пусть все будет как в кино, согласны? — сказал он владелице ресторана,
На самом деле он не ради «полного представления об убитом» заглянул сюда, прежде чем зайти в галерею Воллеро.
Упоминание о «золотом телефоне» дало ему пусть весьма неопределенный, но все-таки ориентир для поисков. И вот теперь он решил проверить, не остался ли и здесь след грандиозных прожектов, о которых Гарроне говорил матери, ну, скажем, в выборе блюд, хотя ресторанчик явно не был храмом гастрономии.
Но Альтопашо сразу опровергла его гипотезу. Гарроне заказал обычный ужин для туристов стоимостью в тысячу сто лир и бутылку пива.
— Значит, он не показался вам веселее обычного? Вел себя как всегда? — спросил Сантамария.
— Да, как всегда, — подтвердила Валь-д'Эльса. — Разве что очень торопился, иначе бы…
— А верно! — воскликнула Альтопашо. — Чаевые! Но он, по-моему, вовсе не торопился. Я даже подумала, комиссар. Подумала…
Краснея, строя ему глазки, перебивая друг друга и хохоча как безумные, официантки рассказали ему о своих догадках.
— Понимаете, комиссар, он прежде ни разу не бывал таким щедрым. Перед праздниками и то не оставлял на чай больше пятидесяти лир. Поэтому я и предположила…
Видно, мне сегодня весь день суждено защищаться от женских хитростей и уловок, подумал Сантамария, глядя на Альтопашо. Ведь если разобраться спокойно, и синьора Дозио вовсю с ним кокетничала и весьма искусно заставила его забыть о своей недоступности. Взгляды, которые она изредка на него бросала — обычный женский трюк, — обещали ему остров сокровищ, заоблачный храм, мир совершенства и гармонии. Стоит лишь отважно переступить черту и протянуть руку к добыче.
— Но чем его убили? Случайно не ножом?
Сантамария отвел взгляд от Альтопашо.
— Нет, безделушкой, — ответил он, механически дотронувшись до кармана, где лежали фотографии. — Каменной стутуэткой.
— Видишь? Значит, это не он. Если только…
— Кто он?
— Один из тех, кто ужинал в тот день у нас.
— Вместе с Гарроне?
— Нет, он сидел за другим столиком, тоже один. Он и прежде раза два-три бывал здесь. Знаете, он влюблен в Тину, но она на него даже не смотрит.
— В Тину?
— Тина — это я. Мое полное имя Умберта, — сказала уроженка Альтопашо. — И не потому, что он кукурузник. Просто уж больно он некрасив.
В Турине Сантамария встречал даже уроженцев Пульи, калабрийцев, которые свысока говорили о кукурузниках. Расизм поражает людей, словно заразная болезнь. Прожив немного в Турине, все начинают искать кого-либо, кто прежде жил южнее их, пусть даже на полкилометра.
— И что же сделал в тот вечер этот кукурузник?
— Ну, мы говорили об архитекторе, о его немного… соленых, но вообще-то не злых шутках. А южанин из своего угла все слышал. И вдруг он, хоть никто его не спрашивал, вскочил и сказал, что, будь он женихом Тины, он бы с этим архитектором сам расправился. И лицо у него было такое зверское…
— А у меня, заметьте, жениха и нет вовсе. Но я ему об этом говорить, конечно, не стала, — уточнила Тина, пристально глядя на Сантамарию.
Тот отвел глаза.
— Когда он вышел из ресторана? Сразу после Гарроне?
— Нет, еще немного посидел.
— Что это за тип?
— Темноволосый, низенький, совсем молодой.
— Он что, со странностями?
— Да как вам сказать? Их ведь никогда не разберешь… Вечно с ножом в кармане, вечно твердят о чести, о праве на уважение… Мне они все кажутся странными.