Из тени в свет перелетая
Шрифт:
– Я скучаю, - сказала Ирочка.
– У меня здесь из сверстников никого знакомых нет, вот я к тебе и тянусь. К тебе внимание со всех сторон, мальчики разные там приходят, симпатичные. Хоть бы познакомила с кем-нибудь!
По другой стороне Ельцовской шли Витя с Вовой, совсем поседев-шие.
– Пошли, Лиза, пива выпьем!
– крикнули они через улицу.
– Ну эти старые, - зашептала Ирочка из Небедаги.
– Совсем как твоя мать. С ними по улице ходить - стыдно!
– Так ты не пойдешь пить пиво?
– спросила с надеждой Лиза.
– Пойду, раз позвали!
Сидели на лавке в скверике между цирком и церковью.
–
– Я в шубке, - ответила Ирочка из Небедаги, поднимая воротник.
Пили пиво с чебуреками.
– Прошлым летом здесь выставка цветов была, - сказал Витя, выплевывая крышку от бутылки.
– Из Москвы привезли ихние ботаники. Все пивные пави-льоны отменили на целых два
дцать дней, столы сдвинули и кактусы в горшочках везде расставили, а над ними градусники - температуру измерять. Мы ходили каждый день на эту выставку, все ждали, когда же пиво продавать начнут, а заместо пива кактусы в горшочках и ансамбль лилипутов на летней эстраде...
– Инеска все-таки дурная, - сказал Вова.
– Помнишь, ты маленькая бы-ла, вы у церкви сидели, а мы напротив трубы копали? Мы к Инессе подошли, а ты сидишь, ревешь. Она тебя утешает... Еще праздник был какой-то весенний...
– Инессу в городе все знают, - сказал Витя.
– И ты теперь знаменитая!
Наверху в церкви звонили.
– Что звонят?
– спросил Витя, глядя вверх, на звон.
– Завтра их Пасха, - ответил Вова.
– Воскресенье...
– Пирожки еще есть?
– спросила Ирочка из Небедаги.
Витя протянул ей полпирожка в масленой бумаге.
– Я тоже натерпелась в детдоме, - сказала она Лизе.
– Меня в четыре года из детдома забрали, только родители попались такие неудачные! У меня с ними ничего общего. Никаких об-щих интересов. Я к ним не вернусь никогда...
Потом пьяные Ирочка из Небедаги и Лиза Донова поднимались вверх из скверика за цирком, и Ирочка твердила всю дорогу:
– Какая ты, Лиза, все-таки везучая. В большом городе живешь, всем известная! К тебе все с заботой тянутся. Мальчики разные приходят пообщаться, а у меня ничего нет, кроме шубки твоей поношенной. А ведь апрель, жарко становится, и я в шубке твоей поiтом пахнуть стала!
– Да нет, нет у меня ничего, - успокаивала Лиза Ирочку.
– Я ведь дочка городской дурочки.
– По тебе видать, - вздохнула Ирочка.
– Но я все равно несчастнее!
В церковном дворе святили куличи. Во двор нужно было спускаться по ступенькам, так же, как в сквер за цирком. Лиза и Ирочка из Небедаги, совсем пьяненькая, смотрели вниз через ограду.
– А у нас в Небедаге еще до войны Бога запретили, церковь взорвали, а я считаю - зря! Выпьем еще пива, Лиза?
– Выпьем.
– Только у меня денег нет, ничего?
– Ничего. Сейчас насобираем! Дяденька, дайте денежку!
– Ты милостыню просить можешь?
– Могу...
Последний апрельский снег почернел и растрескался, как больная кожа. Верхушки деревьев церковного двора с набухшими уже почками были на уровне прищуренных глаз небольшой Ирочки из Небедеги. Внизу, на дне, на столах стояли куличи в белой глазури, яйца синие и красные, сваренные в луковой шелухе, творожная пасха и сверху изюмом выложено ХВ!, лежали белые батоны из булочной напротив и кексы в сахарной пудре и пакеты молока. За священником шел рослый румяный служка, лет двадцати, старухи с внуками у столов клали в корзину кто яйца, кто рубль.
–
– Тогда тоже суббота была перед Пасхой. Меня Инесса с собой на паперть взяла. Мне так хорошо было, что я даже плакала от радости. Инесса говорит: "Крестись лучше и проси Христа ради!" Нам в этот день много пятаков надавали, а один пьяный так и сказал: "На детские слезы!" Да ты меня, Ирочка, совсем не слушаешь...
– но все равно продолжала: - И вот вчера вечером иконку нахожу в бабкиной комнате. Богородица Всех Скорбей. Я на нее все детство молилась. Я нашла ее, и мне так же стало, как тогда в детстве, перед Пасхой, так же хорошо, до слез. Я поняла: вернулось! А ночью приснилась мне Пасха, будто бы меня нарядили Богородицей и водят вокруг церкви... И послушай, Ирочка, - спросила вдруг Лиза, - как же мне теперь быть, когда я только что вспомнила, как надо, и первое счастье вернулось, а я тут же во сне насмеялась над этим?
20 июня - 15 августа 1993 г., Малеевка
II - ЧУЖОЙ ДНЕВНИК
– Не избежать мне неизбежности,
Но в блеске августовского дня
Мне хочется немного нежности
От ненавидящих меня...
Г.Иванов
Я перестала записывать сны, но это не значит, что они перестали сниться. Хочу записать четыре сна, чисел я уже не помню, но события, которые случились после, можно сопоставить со снами. Я не знаю, как в реальной жизни расшифровываются символы из снов, но разгадка наверняка существует, а если разгадки нет, то это просто перегруженное воображение рисует мне по ночам адские картинки.
Первый сон.
Выпускной бал. Я на перроне с моими одноклассниками. На мне белое платье и дешевые бусы. Рядом Кириллин с круглым лицом своим мучного цвета в красной сыпи, в галстуке лопатой в крупный горох. Зелень на ветру. Май.
Кириллин мне: Сейчас в местечко одно поедем интересное. Час от Москвы.
И я помню, что кто-то пил в тамбуре из горла, запрокинув голову. Бледная шея. Острый кадык. Дальше - сломанные скамейки и стены вагона в зеленой клеенке.
Потом показывается город на холме. Крепостная стена. Бледное весеннее небо. И как только я вхожу в город, все сразу же меняется: во-первых, цвета. Цвета такие, словно это уже не бледный московский май, а лето Кавказа. Во-вторых, я понимаю, что под городом катакомбы, и тут же оказываюсь под землей. Сначала я ничего не вижу от дыма, а потом раз-личаю озера и арки над озерами, и вот из одной арки выходит женщина с черною всклокоченною гривой и говорит мне: "Первое озеро огненное, второе - серное, третье - свинец, четвертое - серебро и пятое есть, и шестое, и столько, сколько ты пожелаешь, но ни в одном из них нет воды... А дым, что ты видишь, поднимается от озер... Иди к нам!" И тут из других тоннелей выскакивают голые бабы в розовых лишаях...
Я снова в верхнем мире. Парки, лужайки. На лужайках загорают лю-ди. Пикники. Я на траве, рядом с ними. Надо мной склоняется лицо жен-щины. Обесцвеченные волосы. Тяжелые глаза.
Она мне (вопрос из школьной программы, восьмой класс): Ну как вам низы?
Я ей: Низы всегда что-то хотят от верхов.
И я вижу ее лицо надо мной с расширенными порами, в обесцвеченных волосах.
Она мне: Как вам наш город?
Я ей: Ты ведьма?
Тут же ее лицо тает.
На улицах часто встречаю паренька-водителя. Он каждый раз сигналит мне из своей машины и по-солдатски кричит что-то вслед.