Из вечности в лето
Шрифт:
– Нет.
– Почему?
– Потому что она тебе все равно не поверит. И больше по этому поводу не напрягайся, это не твои заботы. Все, вперед, – сказала Лиза и толкнула его на сиденье. – Нас ждут великие дела! Ты знаешь, кстати, что Бонапарт тоже был игроком? Бери пример!
Они заехали перекусить в небольшой ресторанчик, а потом Лиза предложила приобщиться к высоким материям.
– Тебе теперь все равно придется только этим и заниматься, – сказала она, – так что начинай привыкать. Есть тут один забавный человечек…
Забавного человечка звали бесхитростно –
Рафаэль страшно обрадовался приходу гостей.
– Ну, наконец-то! – всплеснул он рельефными руками. – Хоть кто-то вспомнил одинокого Рафика, уже решившего, что он более никому не нужен! Это в его-то годы! Проходите, я сейчас выключу молоко, и сразу к вам.
Рафаэль упорхнул на кухню, а Лиза потащила Дмитрия за собой в ближайшую комнату.
В комнате было темно. Лиза быстро захлопнула дверь и влажно шепнула Дмитрию на ухо:
– Несколько минут постоим так, а потом я включу свет. Испытаешь нечто волшебное, обещаю!
Снаружи деликатно постучался Рафаэль:
– Ребята, если вы все еще в темноте, то у меня есть прекрасное предложение: восхитительное свежесваренное молоко. Исключительно полезно! В том числе и для правильного восприятия. Ну, так как?
– Ты будешь? – тихо спросила Лиза.
– Не думаю, – ответил Дмитрий. – Не люблю теплое молоко.
– Глупый! Его и не надо любить: оно же зеленое.
– В смысле? С травой, что ли?
– Ну, да! Будешь?
Дмитрий цокнул языком, выражая морально-нравственную неустойчивость и внутреннее колебание.
– Я не слышу ответа! – забеспокоился Рафаэль за дверью.
– Нет, спасибо! – ответила Лиза. – У нас сегодня не так много времени.
– Как хотите, – грустно отозвался Рафаэль. – Тогда я пошел… «Как одинок я в познании мира средствами физики Чуйских полей»…
Как только его шаги и немузыкальное пение смолкли в отдалении, Лиза щелкнула выключателем, и комнату залил яркий люминесцентный свет. У Дмитрия перед глазами тут же запрыгали золотистые пятна.
– Ничего себе, – сказал он, мотнув головой.
– Как? – потребовала Лиза.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Дмитрий ошеломленно, пытаясь понять, что происходит вокруг.
Комната была необъяснимо большой, словно пространство многократно вкладывалось само в себя, бесконечно расширяясь во все стороны и непрерывно меняя свои очертания при малейшем движении глаз. Свет струился ото всюду, наполняя комнату призрачными, абсолютно неустойчивыми формами, которые переливались одна в другую, как цветовые узоры на перламутре, стоило лишь чуть-чуть шевельнуться.
У Дмитрия возникло ощущение, что он оказался внутри огромного кристалла с тысячами граней, который хаотично колеблется из стороны в сторону.
– Что это? – Дмитрий растерянно затопал на месте, скользя взглядом по стенам и потолку.
Лиза выглядела очень довольной произведенным впечатлением.
– Красиво, да? – сияя, пропела она. – Очередное увлечение Рафаэля: компьютерная стеклография плюс пространственный дизайн…
– Господа, я разочарован! – перебил ее Рафаэль. Он неожиданно вплыл в комнату, проскользнул между Лизой и Дмитрием, пролился на пол и, распластавшись на спине с раскинутыми в стороны
– Рафаэль, – виновато склонилась к нему Лиза.
– Нет! – отвернулся в другую сторону тот. – Я верил в тебя, думал, ты понимаешь! Как ты могла?!
– Рафаэль!
– И даже нет! – Рафаэль решительно перевернулся на живот, демонстрируя татуировки в кельтском стиле на ягодицах.
– Ладно, – Лиза взяла Дмитрия за руку, – если ты намерен играть Гамлета, то мы, пожалуй, пойдем.
Рафаэль подскочил, изящно сбросив пеньюар с плеч, и, приняв позу Аполлона, стреляющего из лука, оглушительно взвизгнул:
– Ни в коем случае! Мы еще не договорили, – он обмяк и понизил голос. – Так и быть, я забыл о вашей брутальной некомпетентности, хотя мне и стоило это несоизмеримых внутренних усилий! Чай или может все-таки молоко?
– Чай, – улыбнулась Лиза.
Рафаэль стремительно исчез и вернулся через пару минут с маленьким чайным столиком на невысоких ножках, поставил его на пол в центре комнаты и приглашающим жестом подозвал Лизу и Дмитрия.
– Итак, – сказал он, разливая по китайским чашечкам крепко заваренный черный чай с отчетливым запахом дыма, – понравилось?
– Весьма впечатляет, – кивнул Дмитрий.
– Да, – важно протянул Рафаэль, – сейчас это модно. Но меня подобный экзерсис со стеклом заинтересовал только в рамках моего основного увлечения. Лиза успела рассказать?
– Нет.
– Нет?! Прелестно! – Рафаэль картинно сложил ладони у самого сердца. – За что я всегда ее больше всего ценил, так это за умение вовремя промолчать. Секунду! – он метнулся в соседнюю комнату и через мгновение трепетно внес на руках красивый ларец светлого дерева, достаточно большой, но изящный. – Вот! – сказал Рафаэль, впав в состояние пароксизма любви и нежности. – Это одни из первых! – Он поставил ларец на пол рядом со столиком и с чувством погладил резную крышку. – Шестьдесят семь лет, молодой человек! Шестьдесят семь лет! – Рафаэль возбужденно вытер вспотевшие ладони о седые заросли на груди и с замиранием открыл ларец. – Взгляните!
Он извлек длинный узкий футляр и передал его Дмитрию.
– Мне было тогда всего девятнадцать! Второй курс, физический факультет! Мне, юноша, лекции читал сам Вавилов! Тоже, по-своему, пророк. Да, но потом я услышал сияющий голос Бога – и все! Жизнь обрела окончательный смысл, мысль – ясность, а восприятие – предельную четкость. Смотрите, смотрите скорее! Это исключительный раритет, образец из самой первой серии, тысяча восемьсот семнадцатого года.
Дмитрий открыл футляр. На бархатной подкладке лежал выцветший, дышащий наполеоновской затхлостью калейдоскоп. Дмитрий с недоумением посмотрел на Рафаэля.