Из-за девчонки (сборник)
Шрифт:
– А что сегодня будет? – посмотрев на Игоря, который прилаживал „экран“, спросила она. – Я, кажется, вовремя поспела?
– Удивительно вовремя, – ответил Костя и вывел ее в прихожую.
Стоя на стуле, Игорь посмотрел им вслед. „Из-за нее, из-за нее все случилось!“ – подумал он.
– Хорошая девушка, самостоятельная, – неуверенно проговорила мама, подойдя ближе к Игорю, чтобы ему помочь.
– Эх, мама, мама! – тихо сказал Игорь. – Я же тебя предупреждал.
– А что? Что такое? – с вызовом спросила мама. – Опять я что-нибудь не так сделала?
Минут через двадцать все было уже почти готово. Отец и Костя возились на кухне, обе Нины, большая и маленькая, носили блюда с закусками и ставили на обеденный стол. Он был
Игорь слонялся по квартире без дела. На душе у него было пасмурно. Желтая тень висела под белым потолком квартиры, и эта тень была – Костина болезнь. „Нет, этого не может быть! – успокаивая себя, думал Игорь. – Все слишком хорошо, так не бывает, когда хорошо“.
Костя подавал ему знаки, чтобы он отправлялся за Соней, но Игорь не решался: интуиция подсказывала ему, что все кончится „кипежем“, а Ирочкин приход только усугубил обстановку.
Ирочка настроилась было помогать мужчинам на кухне, но Костя без церемоний выставил ее вон. Тогда она принялась за Игоря:
– Что с тобой, Игорек? Ты сегодня какой-то подавленный. Неприятности в школе?
Игорь пристально посмотрел на нее. На Ирочке было платье столь совершенное, что казалось явлением природы, – черное, с яркими красными цветами, напоминавшими разом и о горестях разлуки, и о неистребимом жизнелюбии. Ожерелье из крупных гранатов, явно фамильного происхождения, очень шло Ирочке и подчеркивало ее кастильскую красоту. Впервые Игорь со смутным беспокойством подумал, что Соня одевается не так уж безукоризненно, и было бы много лучше, если бы свои платья шила она сама. Наталья Витальевна была слишком щедра на „беечки“: самое слово это Игорь впервые услыхал в доме Мартышкиных. „А можно без беечки?“ – спрашивала Соня, примеряя новое платье. „Нельзя“, – категорически отвечала Сонина мама, как будто речь шла о нарушении этических норм.
– Так что с тобой, Игорек? – допытывалась Ирочка.
– А-а, голова что-то болит, – пробормотал он, краснея.
– Да, да, конечно, столько впечатлений, – поддакнула Ирочка и, чем-то озабоченная, стала ходить за ним из комнаты в комнату по пятам. – Вы что, кого-нибудь ждете?
– Нет, никого, – ответил Игорь и снова покраснел.
Ирочка испытующе на него посмотрела, катнула ногой, обутой в вечернюю туфельку, желтый кокос.
– О боже мой! – сморщив нос, сказала она. – Повсюду эти жуткие печати. Зачем это, а?
– Вывоз семян запрещен, – коротко объяснил Игорь.
– Ну так что же?
– А Косте разрешили. Это печать департамента ирригации.
Он поднял кокос и перенес его на другое место, подальше от ее нарядных туфель.
Ирочка опять пошла за ним. Божок, стоявший на маленьком столике в углу, ее заинтересовал.
– Ой, что это?! – воскликнула она. – Какой этруск прелестный!
Игорь едва успел перехватить ее пухлую руку, протянувшуюся к божку. При этом он с удивлением отметил: слово „этруск“ поразительно точное, насколько он смог судить, – такого же, с оплывшим
Как бы то ни было, он поспешно и не совсем вежливо схватил свое сокровище и сунул в нагрудный карман рубашки: божка он берег для Сони, как Костя берег для него самого.
Ирочка с удивлением на него посмотрела, но ничего не сказала.
– Не понимаю этих дурацких предрассудков, – с неожиданной злостью заговорила она после паузы. – Отчего, когда люди собираются вместе, они тут же начинают готовить еду?
Это был риторический вопрос, и Игорь смолчал.
– Ну, добро бы в старые времена, – говорила Ирочка, расхаживая по комнате, как чайка. Да, она была похожа на чайку в своем цыганском платье и дорогих гранатовых бусах: и профиль у нее был чаячий, и озабоченные движения головы, и походка, и выражение круглых глаз. Должно быть, она любила и умела злиться, а веселенькой становилась только напоказ. – Добро бы в старые времена, когда обильная еда сама по себе была праздником, когда даже вид накрытого стола вызывал оживление. Теперь же каждый у себя дома может покушать не хуже, притом по собственному вкусу, ничью стряпню не расхваливая. Не понимаю, не понимаю! Вместо того чтобы смотреть друг на друга, кто-то нас заставляет с неестественным азартом поедать чужие винегреты, пачкаться в жиру, любоваться коллективным ковырянием в зубах. Да еще пить вино – и тоже в принудительном порядке. Я не права, Игорек? Или ты любитель застолий?
Ирочка любила поговорить и делала это по-мужски, энергично. В другое время Игорь с удовольствием подхватил бы тему, но сейчас было не то настроение.
– В гости надо приходить натощак, – сказал он, – а не наедаться заранее в одиночку.
– Ого! – Ирочка тонко улыбнулась. – А ты стал злой, Игорек. Взрослеешь, мудреешь.
По-видимому, она все же обиделась, потому что, постояв в дверях минуту-другую, повернулась и вышла.
„Должно быть, в ванную, – подумал Игорь, – подрисовывать глазки“.
Тушка „этруска“ мягко пульсировала возле самого его сердца. Любопытно, к кому перейдет этот божок от Сони?… Но эта мысль, едва мелькнув в голове, тут же заглохла: ни к кому, пока ни к кому.
– За сто-ол, за сто-ол! – нараспев позвала мама.
Отец, Ирочка, Нина-маленькая, Костя – все столпились в дверях гостиной. Началась неловкая процедура усаживания. После долгих пререканий, отнекиваний и реверансов отец занял правый конец стола, спиной к боковой стенке, мама зарезервировала за собой другой торец, ближе к двери, чтобы удобнее было бегать на кухню. Ирочку как почетную гостью (именно так выразился Костя) попросили сесть на диван, в самом центре, откуда, впрочем, экран было видно хуже всего, потому что диван был довольно низок, и Ирочка, принужденно смеясь, призналась, что она совсем здесь утопла. Игорь, нахохлясь, забился в самый угол дивана, ближе к отцу. Нина-маленькая села возле матери. Костя стоял возле слайд-проектора и выжидательно смотрел на Игоря. Ирочка похлопала рукой по дивану рядом с собой – он ее, казалось, не видел.
– Ну, в чем дело, Гошка? – с досадой спросил Костя. – Ты сделал, как тебе было сказано?
Игорь покачал головой. Сердце у него гулко заколотилось. Он понял, что Костя настроен решительно и, как от визита к зубному врачу, тут не отвертишься.
– Ну, хорошо, вставай! – безжалостно сказал Костя. – Вместе пойдем.
Все заволновались, заговорили, кроме Игоря, который, сутулясь, стал вылезать из-за стола.
– Куда? Зачем? – недоумевала мама. – Всего хватает!
– Некрасиво как-то получается, – говорил отец. – Только уселись…