Из-за девчонки (сборник)
Шрифт:
– Да заткнись ты! – не выдержал я.
Как-то он о Таньке, как о тыкве со своего огорода, говорит. Мне даже обидно за нее стало!
– О! О! Петушок! – улыбнулся Валера примирительно. – Нет, правда, ребята! Ешьте, пейте…
Я что? Я не против. Только понимайте ситуацию. Хватит детства-то! Сейчас этого Танечка приведет, рыцаря бедного. Думаете, не знаю, чем он ее сердце покоряет? Да она мне и сама говорила. Слагает вирши и по почте шлет. Трагический стиль. Если не полюбишь – повешусь. Она же смеется над вами!
– Это правда? –
– Ха! – ухмыльнулся Валера. – Я и про тебя все знаю.
– Не верь ты ему! – крикнул я Коле.
– Танечка – красивая девочка, – объяснил нам Валера, как маленьким, терпеливо и спокойно. – А такие любят, чтобы вокруг были поклонники, чтобы много. На всякий случай. Вдруг с одним не получится, сорвется, тут другой под рукой. Только протяни…
Валера замолк, потому что в прихожей хлопнула дверь. Коля встал с дивана и, не глядя ни на кого, вышел из комнаты.
– Гляди, гляди! – шепнул мне Валера, будто соучастнику. – На одного подействовало!
Я промолчал. Хотелось тоже уйти следом за Колей, но – как же! – так я и уступлю нашу Таньку этому Валере.
– До свидания, – услыхал я тихий Колин голос из прихожей. – Спасибо. Нет, нет… Все хорошо было, но мне пора. Извините…
Снова хлопнула дверь, видимо, Коля ушел навсегда.
Леха был возбужденным, нет, просто нервным, издерганным каким-то. Но все равно у меня камень с души упал, когда я его увидел. Я все это время боялся, что либо он и вовсе не вернется, либо замолчит на весь вечер, забьется куда-нибудь в угол, как тихий Коля, и развлекай его Таньку потом. Это тоже с Лехой бывает! А может быть, у них там все уладилось и от этого он так возбужден. Они ведь, если вспомнить, может быть, впервые одни с Танькой остались.
И Валера еще тут!.. Конечно, слова его подействовали на меня не так убийственно, как на Колю. Такой и соврет – недорого возьмет. Но неужели Танька Лехины письма ему показывала? И какие еще письма, если мы с Лехой вместе их писали всегда, а там стихов не было? Значит, и Леха не все мне открывает. Впрочем, это уж его дело.
– Чего Коля убежал? – спросила Танька рассеянно, подходя к проигрывателю.
– Мама, сказал, волнуется. Уже поздно, – схохмил Валера.
Леха вдруг громко рассмеялся.
Я ушам своим не поверил. Что хоть с ним стало там? Что она с ним сделала?
Снова запела Радмила Караклаич, снова где-то там, в неведомом краю, в вечной зиме падал снег, падал, наверное, крупными медленными хлопьями, падал и падал, и кто-то не приходил к ней этим долгим и тихим вечером. Грустная была песня.
– Помоги мне чай заварить, – позвала меня Танька в кухню.
Я вышел вслед за ней из комнаты, хоть и боялся, что Валера и Леха сейчас наговорят друг другу чего зря. Игорь бы их навестил, что ли…
– Ты доволен? – с грустью в голосе спросила меня Танька.
Я пожал плечами.
– Неужели ты ничего не понимаешь? – вдруг горячо зашептала она, глядя на меня широко
Что же она говорит-то такое?! Зачем? Почему? Но мне вдруг показалось, будто я давно, очень давно уже ждал, что что-то должно было быть между нами вроде этого, разговор, объяснение. Ведь и мы с ней тоже впервые остались одни за весь этот год несчастной Лехиной любви. И, уже боясь ее слов, жарких, обескураживающих слов, защищая себя от них, я спросил Таньку:
– Зачем ты показываешь чужие письма этому Валере?
– Лехины? – уточнила она.
– Какая разница! – защищаясь, нападал уже я. – Все равно чьи. Он же их только тебе писал! Тебе!
Танька отпрянула от меня, но тут же улыбнулась ласково и безмятежно и тронула за руку.
– Не верь ты никому, никаким Валерам, – сказала она тихо. – Верь мне. Ну говорила я ему, кажется, что-то, что Леха твой стихи мне пишет. Что из того? А писем не давала. С какой стати? Кто он мне? То же, что и Леха…
– Он говорит, что женится на тебе, когда ты школу окончишь, – выдал я Валеру, защищаясь.
– Не слушай! Не верь…
Я сел на табуретку, стараясь собраться с мыслями. Валера, Леха, Коля… Снова несчастный Леха! Значит, всех их Танька позвала, чтобы мне показать, каким успехом она пользуется у мальчишек? «Самолюбие мое пощекотать»! – вспомнил я слова Валеры. Неужели для меня, из-за меня?… И я тут главный виновник?… А Леха? Как же он-то?
– Что ты там с Лехой сделала, что он как дурак теперь? – спросил я.
– Поцеловала в подъезде. Ты же сам этого хотел.
Танька будто оправдывалась передо мной.
– Я его в щеку, не думай! – зачем-то добавила она.
Чайник уже кипел. Я снял его с плиты и заварил чай.
– Ты и теперь ничего не понял? – спросила Танька.
«Да понял я, понял!» – хотел и не смог я ей крикнуть. А что же Леха? Как же он?
Танька взяла мою руку в свои теплые мягкие ладони. Ее серые влажные глаза вдруг оказались совсем близко. От Таньки пахло легкими духами и еще чем-то очень приятным и знакомым, похожим на запах парного молока.
Я и сам не знаю, как это случилось, что я поцеловал ее, вернее, кажется, я только ответил на ее поцелуй. Не знаю, не знаю! Только я сделал это, сделал!.. И я забыл на мгновение о Лехе, о Валере, обо всем на свете…
– Как же ты раньше ничего не замечал? – едва слышно спросила она, отстраняясь от меня.
В кухню зашел Игорь.
– Тань, дай тортика, – сказал он, со странным интересом взглянув на меня.
– Иди ты, чтоб я тебя не видела! – велела ему Танька. – И так весь в шоколаде.