Из-за девчонки (сборник)
Шрифт:
Ну вот, началось. Обычные Лехины штучки. Забыть что или перепутать – в этом ему равных нет и не было. Тут Леха – единоличный лидер. Он даже портфель мог в школе оставить и лишь наутро, когда надо уроки делать, вспомнить о нем. И тогда звонил и орал в трубку заполошным голосом: «Ты не помнишь? Мы вчера на Орлике рыбу моей майкой заводили. Портфель со мной был?» За это-то, за забытые где-нибудь портфели, книги, шапки, пальто, за грязные, в иле и тине, майки, трусы, за утопленные в грязи туфли, за подранные на каком-то
– Три рубля есть, – сказал я. – Хватит?
Леха забрал у меня деньги и побежал на базар за цветами для Таньки. Цветы он, конечно, занес ко мне и поставил в кухне до вечера, чтобы родители не приставали с вопросами.
– Прихожу на базар, – сев в кухне на табуретку, стал рассказывать он, – а прямо у входа в цветочный ряд Егориха стоит. «А-а, – говорит, – голубчик, иди-ка сюда! Сам потоптал – сам и купи». И сует мне этот веник. Пришлось взять. Как думаешь, Тане георгины понравятся?
Георгины были как георгины, только с короткими стеблями. Но тут уж Леха сам был виноват. Нечего было брать их у Егорихи.
– Пошел сдаваться, – поглядев на часы, сказал Леха. – Сейчас батя обедать явится. А вечером я сразу к тебе. Вместе к Тане пойдем.
Я вспомнил о подобранном под балконом носке и вернул его Лехе.
– Как штопка? – спросил он с гордостью. – Сам делал!
– Может, ты уже и вышиваешь крестиком, а я не знаю? – пошутил я.
Но Леха на мои слова не обратил внимания, лишь сказал озабоченно:
– В жизни все надо уметь.
Он встал с табуретки, посмотрел прощально и оценивающе на букет, который я сунул в литровую банку с водой, и, направляясь в прихожую, спросил:
– Так понравятся ей, а?
– Если не заметит, что это с Егорихиной клумбы, – улыбнулся я.
Но Лехе было не до шуток. Он пошел сдаваться.
Всё было важно в этот вечер, всё и всем, кроме меня, – Лехе, Таньке, тому верзиле, с которым мы крупно разговаривали в прошлом году и которого звали Валерой, какому-то незнакомому тихому мальчику и даже Танькиному младшему брату Игорю. Один я был человеком незаинтересованным, а потому и меньше всех волновался.
А поволноваться было из-за чего. Кажется, Танька собрала на день рождения всех своих поклонников. Этого ни Леха, ни я, никто не ожидал. Ну я-то ладно, а вот Леха как-то странно стал себя вести, когда все это обнаружилось.
– А Анна Леонидовна дома? – с порога спросил он у Таньки о ее матери, будто и не к Таньке пришел.
– Ушла к школьной подруге. Цветочки оставь, – съязвила она. – Я ей передам, когда вернется.
Валера, который стоял здесь же, в прихожей, самодовольно ухмыльнулся, а тихий мальчик промолчал.
Я сунул Таньке подарок – большую, скатанную в трубочку фотографию, на которой
Фотографию Танька развернула, долго смотрела на нее и вдруг спросила с намеком:
– А кто тут третий лишний?
Снова ухмыльнулся Валера, как будто он знал что-то такое, чего все мы не знали, снисходительно ухмыльнулся: дескать, что с вас взять, с мелюзги.
– Ты, – сказал я Таньке назло этому Валере.
– По-моему, очень хороший снимок, – тихо сказал тихий мальчик.
– Думаешь? – обернувшись к нему, лукаво спросила Танька.
Что это она сегодня строит из себя светскую даму? Мне почему-то показалось, что Танька перед кем-то из нас, перед кем-то одним, воображает. Нет-нет, это она, конечно, не перед Лехой. И не перед мальчиком этим тихим. Наверное, все-таки перед Валерой. Он и сам вон улыбается, как заговорщик.
Мальчик промолчал.
– Да, – встрепенулась Танька, – вы уже знакомы?
Ну, с Валерой-то мы сразу, как вошли, познакомились, если не считать того знакомства, что было год назад. А сегодня он сам открыл нам дверь, как хозяин, и первым соизволил руку подать. А мальчика звали Колей. Он, кажется, пролепетал и свою фамилию, да я не расслышал, а переспросить не решился.
– Чего вы там стоите? – спросил Танькин брат Игорь, выглядывая из комнаты. – Здесь газировка, конфеты!..
– Прошу всех к столу, – произнесла Танька, видимо, заранее заготовленную фразу.
Валера пошел в комнату, за ним Коля и Танька.
– Может быть, мы тут лишние? – спросил Леха горячим шепотом.
Он как вошел, так и стоял теперь, привалившись к двери спиной. А я не знал, разуваться мне или, как Валера с Колей, пройти в комнату в туфлях.
– Да ну ее! Какая-то она сегодня… как кукла заводная, – уклонился я от прямого ответа, потому что мне тоже показалось, что Танька так себя вела, словно мы лишние.
Впрочем, конечно, меня это не касалось. В том-то и дело, что она Лехе давала понять, что он лишний. И мне за него стало обидно, обидно, что эта кукла не видит, какой он, и вообще ничего не видит, кроме себя самой. А Леха такой парень!.. Мне захотелось помочь ему чем-нибудь, но я пока не знал чем.
– Ну что же ты? – высунулось лукавое лицо Таньки из комнаты, и она пропела: – И-иде-о-ошь?
– Погоди-ка, – шепнул я Лехе и подошел к двери.
Валера восседал во главе стола вместо именинницы, тихий Коля забился в угол дивана и сосредоточенно листал какой-то альбом по изобразительному искусству. Может быть, он и подарил его Таньке сегодня. Игорь, дорвавшись до сладкого, весь уже измазался шоколадом и теперь облизывал пальцы. Танька стояла ко мне спиной, подыскивала пластинку, чтобы поставить на проигрыватель.