Из записок районного опера

Куземко Владимир Валерьянович

Но и в нашей работе случаются проколы, — а у кого их нет?.. Возьми любого из врачей-хирургов, к примеру, за 35–40 лет медпрактики стольких пациентов спровадил на тот свет исключительно по собственной небрежности и недосмотру, что впору на местном кладбище отдельный участок открывать. — ну и что?.. Продолжают спокойно работать люди, не спиваются в безутешном горе, не сюсюкают плаксиво: «Ой, а ещё я в 1979-м году одной студентке-красавице с бодуна вместо аппендикса печень удалил… Спасибо дружку-патологоанатому, — написал в заключении, что запущенным раком печени девица страдала… Мне до сих пор так неудобно, так стыдно!..»

Профи над своими просчётами

не стенают, и волосы на голове не рвут. Что случилось — то случилось. Всё проанализировано, усвоено уроком на будущее, в остальном — забыто. Дальше в подобных ситуациях не прокалывайся — вот и вся мораль!..

Как ни крути, а на допросах в милиции люди нынче умирают редко. Свое дело опера — знают…

Да и кто умирает-то?.. Шваль в основном, а не люди. Гнилушки разные, нарики, растлители, мокрушники с гопниками, прочая мразь… Не — жалеть таких, а радоваться надо за тех мирных людей, кто в будущем мог стать жертвой их преступных деяний, но теперь уж, благодаря оперской ретивости, — не станет… Оно конечно, в принципе от побоев может умереть и невиновный… Но никто из оперов такой дешёвой мысли до своего сознания не допустит. «Раз откинулся — значит, тем самым подтвердил свою виновность, и точка!..»

А иначе — нельзя, иначе не работа в угрозыске будет, а сплошное хныканье и самобичевание… Чтобы я за эту нищенскую пародию на зарплату ещё и бочку на себя катил?!. Хо-хо!..

12. ЕСЛИ ПОПАЛСЯ…

Но если опер сработал нечисто, наследил и не смог железно доказать свою непорочность — тогда всё, «суши вёсла, паря!»

Во имя спасения собственной шкуры начальство от любого из нас отречётся аж бегом. Что прогонят со службы без малейшего учёта прошлых заслуг — это автоматом, но ведь и под суд отдадут, падлы!..

Только и останется оперу разрыдаться в своём последнем слове: «Простите меня, граждане судьи, затмение какое-то на меня нашло, сам не пойму, как поднялась у меня рука на гражданина допрашиваемого… Нет мне пощады, разумеется, но всё-таки умоляю — простите Христа ради…»

Но хрен простят, коль напортачил как мог: окурки о «клиента» тушил, ножки стула ему в задний проход засовывал, головешкой об угол сейфа постукивал… Да будь оперу судмедэжксперт даже и братом единокровным, а и то не смог бы всех тех кровоподтёков и порезов не заметить, — на что ж он рассчитывал, гондон?!. Так подвести родное начальство… В тюрьму его, на долгие годы!..

Кстати, некоторые наивняки на суде пытались не каяться, а вину свою перевести на несовершенство Системы, а заодно уж — и собственное начальство изобличить… Дескать, мы — лишь жертвы обстоятельств, мы ради общественного блага старались, и кто ж повинен, что иначе у нас служить Отчизне — не получалось… Да и потом, все прочие опера делают абсолютно то же самое!..

Суд подобные «откровения» выслушивает с угрюмой злобой, — «сука, коль уж попался — имей хоть мужество никого за собою на дно не тащить…», и приговор подобным «обличителям» обычно — на годик-два строже обычного…

…Но подобные накладки бывают раз в сто лет. Мы ж — профессионалы, ядри твою мать, чтоб ни натворили — ещё попробуйте нас ущучить!..

Кстати, знаю простой способ добиться от мента «сознанки» в совершённых преступлениях: надо пытать его точно так же, как и он пытал других. Поверьте, любой из нас расколется быстро!.. Но за чрезвычайно редким исключением, арестованных сотрудников милиции на допросах — не бьют, разве что начальство напрямую прикажет… Но оно на столь противозаконный приказ никогда

не решится, а по собственной инициативе ни один опер своего путь и бывшего, но — коллегу в застенках и пальцем не тронет. И ежу понятно: сегодня — с ним такое, а завтра, может быть — и с любым из нас…

Мы не крысы. Своих — не жрём!..

К сменившим ментовский мундир на арестантскую робу отношение коллег презрительно-жалостливое: «Не повезло придурку!»

Отцы-командиры ещё пару месяцев поминают их на оперативках и совещаниях: «…из-за какой-то паршивой кражи, желая выслужиться на её раскрытии!..» И тут же, буквально через минуту: «Почему снижается процент раскрываемости квартирных краж и краж госимущества?! Как это: «не хватает полномочий…»?!. Мозгов у вас не хватает, недоноски, вша халтурная, амбрэ солённое, если через неделю не выдадите на-гора парочку домушников-«серийников», — прогоним в шею, нам бездельники не нужны!..» Вот так и живём, так и работаем…

13. ЕЩЕ ИЗ «ПЫТОЧНОГО»…

Вообще же среди нас, оперов, говорить на «пыточную» тему не то чтоб не принято, а… В общем, не любим мы подобных тем, вот что!..

Мы же в целом — нормальные люди, и никому из нас (за исключением разве что врождённых садистов) превращать человека в измордованное животное — не в радость, но просто служба у нас такая…

Не ты — так другой, но всё равно кто-то должен и этим заниматься… А некоторые, наиболее жалостливые, — и не бьют никогда. Если возникнет потребность в физическом воздействии на «клиента» — идут к кому-либо из более склонных к подобному коллег и просят: «Юрка, поработай-ка с тем гопником, а я тебе за это потом одно раскрытие в следующем месяце уступлю!..»,или: «Семёныч, с меня пара пива, если сейчас той потаскушке фитилей наставишь…» Отлучаешься на часок, твои кореша отрабатывают заказ на совесть, потом ты возвращаешься, «сочувствуешь» избитому в твоё отсутствие, («да как же они посмели?!»), тот видит, каким добреньким смотришься ты на фоне своих злобных коллег, и от острого нежелания вновь попасть в их безжалостные руки — начинает колоться…

Некоторые принципиально не бьют женщин. Либо — всех, либо, скажем — только беременных (вот я, к примеру, никогда беременных женщин не бью)… У других рука не поднимается на стариков (всё какой-то давно усопший родной дедушка вспоминается). Третий скорее удавится, чем изобьёт инвалида, а то и просто хорошего человека (хорошие люди тоже, между прочим, совершают преступление!), да мало ли…

Иногда случаются совершенно особые ситуации, скажем — доставили на допрос моего школьного приятеля. Не стану же я лучшему дружбану детства яишню тисками зажимать, а по ходу дела выясняется, что — не мешало бы… И опять-таки, ищу того, кто мог бы меня в этом заменить!..

Можно и вовсе без побоев обходиться. Некоторые виртуозы морально кого угодно так отпрессуют, что и кулаками размахивать не придётся… Всё-таки к физической боли человеческий организм потихонечку приспосабливается, и за каким-то её порогом включаются защитные механизмы. Тогда боль перестает восприниматься, она как бы испытывается кем-то иным, не тобою, и организм перестает на неё реагировать… Моральные же пытки задевают человека глубже и вернее, психика не в состоянии выдержать их нестерпимой тяжести, при умелой организации процесса и достаточно большого запаса времени у допрашивающего «клиент» либо колется, либо сходит с ума. Поведение последних обычно возмущает опера до глубины души: «Поехал крышей, а таки не раскололся, гнида»!..»