Из жизни ангела
Шрифт:
— У меня с ногами что-то, — криво улыбнулся Авразил, но, сопоставив в уме свою внезапную слабость и странное позвякивание, сопровождавшее процесс наливания чая, упёрся взором в апостола.
— Что случилось, Авразилушка? Тебе нехорошо? — заюлил тот.
— Дядя Петя, ты мне в чай ничего не добавлял? — Авразил хотел, чтобы вопрос прозвучал строго, но всё испортила зевота.
— Ну а куды торопиться? Вон как зеваешь. Сейчас мы тебя спать уложим, а с утречка ты и побежишь по своим делам. На тебя ж смотреть страшно: худой, чёрный, глаза красные, морда небритая…
— Что
— Какое снотворное? Я этой гадостью отродясь не баловался. Вот! — Пётр извлёк из-под стола наполовину опорожнённую бутыль. — Амброзия тыщекратной очистки! Ни цвета, ни вкуса, ни запаха — один благотворный градус!
— Ох, дядя Петя! — вздохнул Авразил. — Я же говорил, что мне срочно в Хранилище Миров надо. К Липатию.
— Нет там никого сегодня. Все на расширенной вечере. Ты вот давай, лучше, на кушетку перебирайся, а то, неровен час, сверзишься с табурета, красоту свою испортишь, — апостол подхватил засыпающего Авразила подмышки и чуть не волоком перетащил на узкий диванчик. Заботливо укрыл одеялом. — Отдыхай. Замерзнешь — второе одеяло в ногах. Ночи у нас нынче холодные…
Апостол вдруг замолчал, посмурнел, вернулся к столу, плеснул в чашку амброзии, выпил, не закусывая.
Но Авразил ничего этого уже не видел. Он спал.
ГЛАВА 2. СОН АНГЕЛА
Если верить художнику Гойе (а, собственно, почему бы ему и не верить?), то сон разума рождает чудовищ. Но верно ли обратное утверждение, то есть, разум есть порождение сна чудовищ — не знаю.
К счастью, сейчас у нас спит не чудовище, а бывший ангел. Хотя, Сатана — тоже бывший ангел… Ладно, не будем углубляться.
«Сон ангела рождает реальность, — вспомнились Авразилу слова заведующего Хранилищем Миров Липатия. — Тем хуже для неё», — добавил он от себя и захрапел.
К сожалению, Авразил был тот ещё демиург. То ли дело сны такой гармоничной и энциклопедически образованной личности, как старший ангел-хранитель Липатий. Кроме того, Липатий обладал тонким художественным вкусом и чувством меры. Даже в снах. У него, например, никогда не бывало, чтобы в карминно-фиолетовые морские закаты вдруг прорывался неизвестно откуда взявшийся зелёный луч. А с Авразилом эта оплошка случалась через раз.
Вот и сейчас Авразил вляпался в совершенное непотребство.
Сначала он долго куда-то летел. Потом он долго никуда не летел, а наоборот. Что именно «наоборот» было непонятно, но противно. Затем, за ближайшим углом пустоты начала материться какая-то Дунька. Что за Дунька и почему она матерится, Авразил не знал, но чувствовал, что так и надо. Его больше занимало другое: откуда у пустоты вдруг появились углы, и что это может означать в свете… «Кстати, почему темно? — подумал Авразил. — Где тут свет включается?..»
Неожиданно стало тесно. По всему сну забегали разные гадкие животные, страховидные рыбы злобно шевелили плавниками, норовя смазать Авразила хвостом по физиономии. Какие-то дикошарые непонятно что начали требовать немедленных
Всё это продолжалось до тех пор, пока Авразил не догадался накрыть свой зоопарк стеклянным колпаком. Рыбы, птицы, звери и непонятно что моментально утихли, прижались носами, клювами и непонятно чем к стеклу и долго грустно смотрели на Авразила. А потом разбрелись кто-куда и пропали.
Авразила же опять начало мотать и корёжить…
— Эй! Авразил! — вдруг услышал он чей-то голос.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивился Авразил.
— Я и не знаю, — хохотнул голос. — Я тебе просто зов послал, а ты зачем-то себе имя придумал. На кой хрен тебе имя?
— Не знаю, — честно признался Авразил, — Так.
— Так-дурак! — ответил голос.
— Ты чего ругаешься? — возмутился Авразил.
— Я ругаюсь?
— Ну не я же!
— Опять-двадцать пять! Я ж тебе говорю: я только посылаю зов, а всё остальное — твои личные проблемы.
— Какие проблемы? — не понял Авразил.
— Какие придумаешь, такие и будут.
— А если мне проблемы нафиг не нужны, и я их придумывать не стану?
— Значит так дураком и помрёшь. Как ты сказал? Авразил? Во-во, самое подходящее имя для дурака.
— Мне кажется, ты наглеешь! — Авразил почувствовал, что начинает закипать.
— Ну, так побей меня. В чём проблема? Ах, простите, я и запамятовал, что вы проблем не любите, — голос откровенно издевался.
Авразил внезапно успокоился. Бредовая беседа начала его забавлять.
— Послушай ты… — но голос перебил.
— Хватит. Похохмили и будет. Зов до тебя дошёл, так что будь здоров, Авразил.
— Эй! Ты куда? — запоздало крикнул Авразил, прекрасно понимая, что остался один…
Спать отчего-то расхотелось, и Авразил проснулся. Рядом с изголовьем, по-птичьи поджав ноги на жердочку, сидел на табурете апостол Павел.
— Проснулся? — обрадовался он, заметив, что Авразил открыл глаза.
— Нет ещё. Не видишь, сплю вовсю, — хамские интонации голоса оказались заразительными.
— Всё такой же, — закивал головой Павел и неожиданно зашмыгал носом, отвернулся.
«Да что тут с ними случилось?» — подумал Авразил, забыв, что сам давеча чуть не разнюнился, увидев Петра. Он чувствовал себя великолепно. Давно так не было. Казалось, если бы кто-нибудь прицепил кольца к земле и небу, Авразил сил не пожалел, а нашёл бы этого балбеса и накостылял ему, чтоб пейзаж не портил. И не посмотрел, что богатырь и сказочный герой.
Шагая длинными пустыми коридорами, Авразил пытался сложить невнятную мозаику апостольских жалоб. По всему выходило, что на Небесах творится что-то неладное. Расширенная вечеря, с которой Павел вернулся только под утро, вылилась в бессмысленную перебранку между небослужителями. Итоговое мнение, с которым не согласилось большинство присутствующих, было на редкость оригинальным: «Надо что-то делать, иначе будет поздно». С тем и разошлись.